Шестой

Рассказы от Шестого

Recommended Posts

АТОшник.

 

Я не знаю, сколько пройдёт времени. Может месяц, может несколько дней. А может и года. Но этот день настанет. 
Кто то позвонит или постучиться в твою дверь. Ты откроешь и тут же уткнёшься лицом в пол, не имея возможности дышать. Тебя поднимут, повернут к свету и спросят - "Фамилия, имя, отчество".
Ты ответишь. Тебя затолкают в машину и куда то отвезут. 
Отвезут тебя в камеру. Обычную тюремную камеру с решёткой на окне. Где ты будешь сидеть. И откуда тебя буду уводить на допросы.
А на допросах следователь будет тебя спрашивать о том, о чём ты не хотел бы говорить. Но говорить придётся. Рассказать всё равно придётся. Всё. С кем ты был. Кто именно убивал. Кто насиловал. Кто отдавал приказ. Кто его выполнял. Всё прийдётся сказать. 
И говорить ты будешь. Будешь. Потому что будешь надеятся, что тебя простят. Будешь думать, что чем ты больше скажешь, тем меньше тебе сидеть в тюрьме.
Тебе будет страшно. Жутко страшно. Как было страшно тем, кого ты убивал. 
Но тебя никто не убьёт. К сожалению.
Ты будешь жить. В тюрьме.
Жрать, спать, срать. На нескольких квадратных метрах.
Ты станешь животным. Опасным животным, которого посадили в клетку.
И ты будешь проклят.
И дети твои.
И этот день настанет.
Обязательно.

  • Upvote 1

Sdílet tento příspěvek


Odkaz na příspěvek
Sdílet na ostatní stránky

Цветок.

 

Вероника была крашеной блондинкой 48 лет. Среднего роста, обычной для её возраста внешностью.

Работала она в небольшом местном продуктовом магазине. Менеджером по продажам, как было записано в её трудовом договоре. А на самом деле продавцом на одной из трёх касс, расположенных в торговом зале.

Работа её состояла в том, что бы считать штрих-код с упаковки и подвинуть товар по ленте мимо кассы. Принять деньги и дать сдачу. Или просто выдать чек, если оплачивали карточкой. Разговаривать даже не требовалось. Сумма видна на мониторе.

- Добрый день.

Молоко, печенье, хлеб, три банки пива, колбаса.

- Спасибо, приходите ещё, - и уже следующему покупателю, - Добрый день.

Упаковка мандаринов, булочки, жевательная резинка, упаковка воды.

- Спасибо, приходите ещё.

И так каждый день. С утра до вечера. По плавающему графику. По которому иногда её выходные попадали на выходные. А иногда и на будние дни.

В ту субботу Вероника была на кассах одна. На третьей, на своей любимой кассе. В субботу утром покупателей в магазине мало. Всем охота подольше поспать, понежиться в постели.

Парочка человек ходила вдоль стеллажей, набирая себе в корзины разные вкусности. Вероника скучала, вертясь на своём табурете.

К кассе подошёл мужчина. Шерстяное пальто, шёлковый шарф.

- Добрый день.

- Здравствуйте.

Бутылка молока, кефир, хлеб, упаковка творога, небольшая коробка конфет, букет цветов.

Стенд с готовыми букетами роз и хризантем стоял возле её кассы. Стоили они раза в два дешевле, чем в цветочных магазинах. Но выглядели так же.

Мужчина протянул деньги. Взял сдачу. Уложил продукты в пакет.

А затем вытащил из букета розочку и протянул Веронике.

- Это вам, - сказал смущённо.

- Мне? - растерялась Вероника.

- Вам, - подтвердил мужчина и улыбнулся.

Улыбка очень шла мужчине. От уголков глаз побежали морщинки, сами глаза стали шире. На щеках образовались ямочки.

- И чем я это заслужила? - спросила Вероника. Всё так же растерянно.

- А вы подумайте, - ещё раз улыбнулся ей мужчина и пошёл к выходу.

Выглядел он лет на 40-45. Одет был очень прилично. И уехал на иномарке, насколько успела заметить через грязное витринное стекло Вероника.

Она держала в руках красную розу и пыталась прийти в себя. И ей это не удавалось. Небольшой цветок в её руке совершенно выбил Веронику из колеи.

Хлеб, сосиски, сыр, шпроты...

Вероника подняла глаза. У ленты топталась покупательница, выкладывая из корзинки выбранные продукты.

- Я сейчас, я на минутку, - сказала ей Вероника и слезла с табурета.

Она взяла с полки бутылку с минеральной водой. Открыла её. Поставила туда розочку. Вернулась на кассу.

Подумала, куда поставить импровизированную вазу с цветком. Наконец то приспособила её сбоку, рядом с планшетом, на котором были написаны цены на кондитерку.

Мысли в голове метались, как сумасшедшие. Бросало то в жар, то в холод.

Десяток яиц. Маргарин. Майонез. Банка оливок. Нарезка колбасы.

Подарил цветок. Почему ей? Почему вообще подарил?

Две бутылки пива. Упаковка селёдки. Сырок. Килограмм яблок.

На перерыв Вероника унесла розочку в подсобку. Выслушивала подтрунивание коллег по работе и глупо улыбалась.

Она уже и забыла, когда ей кто то дарил цветы.

Мужчина появился в следующую субботу. Прошёлся по торговому залу. Покидал в корзинку продукты. Около кассы подошёл к цветочному стенду. Выбрал букетик. Вытащил одну розочку из него. Протянул Веронике.

- Спасибо, - сказала Вероника.

- Пожалуйста, - улыбнулся мужчина.

И ушёл.

В этот раз Веронике удалось рассмотреть машину, на которой уехал мужчина. Красная новенькая Тойота. С надписью Hibrid на багажнике.

- Не бедный, - константировала подруга Ирка, которой Вероника рассказала про свои цветочные приключения.

- Да не в этом дело, - вздохнула Вероника, - он сам по себе замечательный. Улыбка, просто обалдеть. И цветы дарит. Мне.

- Может влюбился? - высказала предположение Ирка.

- В меня? - удивилась Вероника, - я его старше лет на десять. Я обычная. Взрослые дети. И муж.

- Любовь зла, - ответила Ирка, - никогда не угадаешь, кто в кого влюбится. Кстати, у тебя в следующую субботу выходной.

- Хочешь, я вместо тебя выйду? - тут же предложила Вероника.

- Хочу, - кивнула головой довольная Ирка.

На том и порешили. Вероника вышла на работу в субботу. А Ирка вместо подруги во вторник.

Мужчина пришёл в субботу как обычно. Утром. И подарил цветок. И в следующую субботу то же. И в следующую.

Это было похоже на ритуал.

- Добрый день.

- Здравствуйте.

Творог. Хлеб. Молоко. Кефир. Букетик цветов.

Одну розочку мужчина вытаскивал и протягивал Веронике.

- Спасибо большое, - краснела та.

- Пожалуйста, - отвечал мужчина.

Выходил из магазина. Садился в свою красную машину и уезжал.

Вероника хотела спросить, как его зовут. Хотела что то сказать, кроме обычных спасибо и пожалуйста. Но не могла. Терялась. Видела только его ослепительную улыбку и цветок в протянутой руке.

Обручального кольца на руке не было, кстати. На левом среднем пальце красовалась печатка. Правая рука была без украшений.

Одет мужчина был или в голубое шерстяное пальто, или в синюю тёплую куртку. Пахло от него неизвестным, но приятным парфюмом.

Вероника сделала себе причёску. Маникюр. Под фирменную спецовку одела итальянский свитер.

Долго мучилась с выбором духов. Пока Ирка не посоветовала Шанель номер пять.

- Это классика, - сказала она, - этот запах всем идёт. И молодым, и нам с тобой.

И Вероника с ней согласилась. Пятый номер - это классика. Тут не поспоришь.

Мужчина приходил каждую субботу пять раз подряд. Три раза в марте и два раза в апреле.

А на шестой раз не пришёл.

Вероника сидела с самого утра на третей кассе. С образцовым макияжем и такой же образцовой причёской. Пахло от неё Шанелью.

Макароны. Бутылка белого вина. Сыр. Коробка конфет.

9 часов утра. Обычно мужчина появлялся в это время.

Килограмм груш. Килограмм картофеля. Два кабачка. Упаковка лимонов. Три пакета специй. Батон белого хлеба.

10 часов утра. Вероника не отводила глаз от входа в магазин.

Упаковка чипсов. Пиво. Жевательная резинка.

11 часов утра. Надежда на встречу с любимым покупателем таяла. Но Вероника сидела на кассе, хотя ей уже давно хотелось в туалет.

Почки свиные. Горох в банке. Чёрный хлеб. Шпроты. Масло сливочное пачка. Килограмм сахара.

Лишь после обеда Вероника смирилась с тем, что мужчина сегодня не прийдёт.

Она вдруг как то сникла. Волосы растрепались. Пятый номер смешался с запахом пота. Да ещё и ноготь сломался.

Вероника нахамила покупательнице. Поцапалась с Иркой, обозвав подругу тамбовской дурой. А под конец рабочего дня ещё и с выручкой напутала. Пришлось пересчитывать кассу два раза.

Пришла домой. Поужинала вместе с мужем. Вместе посмотрели какой то фильм. Легли спать.

Муж подвинулся к ней в темноте. Зашарил по телу руками, стараясь стянуть нижнее бельё.

- Коля, ты что делаешь? - спросила его Вероника шёпотом.

- Это, сексом с тобой хочу заняться, - в ответ прошептал муж.

Дети жили отдельно от них, но привычка шептать в постели осталась.

- Какой может быть секс? - возмутилась Вероника, - от тебя чесноком воняет, мочи нет.

- Так ты сама же в борщ положила, - обиженно пробубнил муж, - три головки нарезала. Сама же говорила, что от простуды помогает.

- А ты и рад стараться, - прошипела Вероника, отдирая руки мужа от своего тела - все три головки и сожрал. А о мне даже не подумал. Чеснок у меня все желания убивает.

Коля обиженно засопел в темноте.

- Давай тогда я сзади, - внезапно предложил он.

- В каком смысле ты сзади? - не поняла Вероника.

- Ну ты на четвереньках, а я сзади, - пояснил муж, - ты тогда запах не почувствуешь.

Вероника задохнулась от негодования.

- Да я тебе что, корова, что ли? - завелась она, переходя с шёпота на крик, - ты меня вообще за человека не считаешь? Только о себе и думаешь, скотина. Пожрать да поспать. А о жене только по ночам вспоминает.

- Я сапоги купил, - попробовал оправдаться Коля, - две недели назад.

- Аха, купил, - голос Вероники окреп, - зимние сапоги он мне весной купил. Потому что 50 процентов скидки настали. Молчи лучше. Я всю зиму в старых протопала. И вот он, благодетель. Купил таки. Как раз почти на майские. Разведусь я с тобой. Надоело всё.

Коля отполз на свою половину постели и затих. А Вероника беззвучно поплакала в подушку минут десять. А потом уснула.

Мужчина появился в магазине в следующую субботу. Как ни в чём ни бывало.

Положил на ленту привычный набор продуктов. Вытащил из букета цветок. Протянул Веронике.

- Спасибо, - ответила та, - а вас не было в прошлый раз.

- Я болел, - улыбнулся ей мужчина, - простыл.

- Вы не болейте, - горячо сказала Вероника, - витамины попейте, чай с лимоном. Мёд у нас хороший продаётся. А ещё лучше, чеснок. Купите связку чеснока. У нас хороший продаётся. И в суп его порежьте. Или на хлеб натрите.

- Спасибо, - сказал мужчина, - уже всё хорошо. Я здоров.

Он взял пакет с продуктами. Пошёл к выходу. На пороге обернулся и помахал рукой.

Сердце Вероники рухнуло куда то вниз. Ей стало жарко.

Она помахала в ответ рукой.

К кассе подошёл следующий покупатель.

Упаковка сосисок. Батон белого хлеба. Чёрный чай. Кукурузное масло. Сухари. Килограмм конфет Птица дивная...

Веронике хотелось петь. Петь и танцевать. Но она сидела на кассе и обслуживала покупателей.

Так прошёл апрель. А потом и май. Вместо пальто мужчина стал приходить в рубашке и джинсах. Иногда сверху у него был надет пиджак.

Вероника одела лёгкое ситцевое платье. Коротко постриглась. Записалась к зубному. Поставить новые коронки и подлечить два коренных зуба.

Деньги на зубного пришлось с боем выбивать у мужа. Который планировал купить надувную лодку для рыбалки с друзьями. Коля сопротивлялся, как мог, но через два дня сдался. Вероника убедила его, что зубы для жены важнее куска резины.

И Коле было разрешено с друзьями уезжать на охоту и рыбалку на выходные. Тем более, что по субботам она всё равно работала.

Наступил июнь. Жаркий и томный.

По улицам гуляли влюблённые парочки. В парке играла музыка. Дни стали длиннее.

И Вероника решилась.

В очередную субботу она дождалась своего мужчину. Он выложил продукты на ленту. Достал из букета одну розочку и протянул Веронике.

- Сколько с меня? - спросил.

- Меня зовут Вероника, - ответила ему Вероника, - а вас как?

- Евгений, - ответил мужчина, - очень приятно.

Вероника вздохнула. Ей было страшно. Страшно что то спрашивать.

- А кому вы цветы покупаете? - продолжила она допрос.

- Папе, - терпеливо ответил мужчина, - я его навещаю по субботам. И ставлю цветы в вазу. У него так заведено. Сколько с меня?

- Понятно, - сказала Вероника, - а вы женаты?

- Женат, - ответил Евгений и улыбнулся, - а что?

Вероника побледнела. Ей вдруг сделалось дурно. И захотелось провалиться сквозь землю. Но вместо этого она продолжила спрашивать.

- А почему вы мне дарите по цветку каждую субботу? - внезапно охрипшим голосом спросила она, - у вас же жена есть.

Евгений внимательно посмотрел на Веронику. Улыбка медленно сползла с его лица.

- У вас в букетах по десять цветков, - сказал он, - а чётное количество дарят только мёртвым. Я папе всегда привожу нечётное количество. Он же живой. А один цветок жалко выкидывать было. Вот я вам его и оставлял. Без всякой мысли. Честное слово.

- Понятно, - прошептала Вероника.

У неё вдруг сильно заболела голова. И стало стыдно.

- Вы долго ещё? - спросил ставший за Евгением мужичок с упаковкой пива.

- Касса не работает, - кинула ему Вероника, - подойдите к первой.

За первой кассой сидела Ирка. Она одновременно обслуживала дородную тётку и старалась услышать, о чём говорят Вероника и Евгений.

Так сколько с меня? - спросил тот.

Вероника ответила.

Евгений протянул ей деньги. Взял сдачу.

- Извините, - сказал он, - я без всякой задней мысли вам цветы дарил. Не выкидывать же?

Он вышел из магазина. Сел в свою красную Тойоту и уехал.

Одинокая розочка осталась лежать на ленте.

Вероника взяла её и выкинула в корзину для мусора.

Подбежала Ирка.

- Что у вас произошло? - с горящими глазами спросила она, - что случилось? Как его зовут? Кому он цветы покупает?

- Он женат, - упавшим голосом ответила Вероника, - нам никогда не быть вместе.

- Ну и что? - удивилась Ирка, - делов то. Жена не стенка. Подвинется.

- На чужом несчастье счастье не построишь, - всё тем же замогильным голосом продолжила Вероника.

- Наше счастье в наших руках, - гоготнула Ирка, - и в ногах тоже. И не только. Раз цветы дарил столько времени, значит у него к тебе есть интерес.

Вероника внимательно посмотрела на подругу. Хотела сказать что то грубое и обидное, но сдержалась.

- Будет и на нашей улице праздник, - не унималась Ирка.

- Вообще то у меня муж есть, - вдруг твёрдо и чётко проговорила Вероника, - любимый. Он ради меня от своего хобби отказался.

- От какого хобби? - растерянно спросила Ирка.

К кассе подошёл мужичок в спецовке. Начал выгружать из корзинки продукты.

- Иванова, не мешай мне работать, - ответила ей Вероника, и добавила, обращаясь к покупателю, - доброе утро.

Мужичок кивнул.

- Подумаешь, принцесса, - обиделась Ирка, - у тебя климакс в голову ударил. Вот ты на людей и кидаешься. Успокоительного попей.

И Ирка ушла к своей кассе.

А Вероника принялась пробивать товар.

Батон белого хлеба. Чёрный хлеб. Банка кофе. Сахар-рафинад. Два сырка плавленных. Фасоль в томатном соусе. Скумбрия в упаковке. Связка лука. Пачка презервативов.

  • Upvote 3

Sdílet tento příspěvek


Odkaz na příspěvek
Sdílet na ostatní stránky

Мне очень интересно, сколько из оставшихся здесь людей знают/помнят, кто такой Шестой :).

 

11 минут назад, Шестой сказал:

АТОшник.

Автор умолчал о реакции в соцсеточках на этот его рассказ.
Если что, его уже несколько раз убили насмерть праведные украинцы.

Sdílet tento příspěvek


Odkaz na příspěvek
Sdílet na ostatní stránky

уё. Ну я помню. И кто до шестого был :)

Давно не заходил и рассказы не публиковал. Дети подросли и время появилось?

Sdílet tento příspěvek


Odkaz na příspěvek
Sdílet na ostatní stránky
11 минут назад, Ratatosk сказал:

Дети подросли и время появилось?

С Денисом сегодня встретился )

Sdílet tento příspěvek


Odkaz na příspěvek
Sdílet na ostatní stránky

Акация.

Инспектор в рабочую команду номер два Stalag VIII-F (318) приехал около обеда – немолодой уже обер-лейтенант с помощником. В домике охраны в это время были двое – рядовые Юнг Юрген и Карл Лаугер.
Рядовой Лаугер встретил начальство у входа, вытянулся по струнке, отдал честь и отрапортовал. Офицеру это понравилось. Он был высоким, худым, с тонкими губами и круглыми, как у филина, глазами. Карл, в отличие от него, был низок ростом, немного толстоват, с круглой физиономией и носом картошкой.
– Где все? – спросил обер-лейтенант.
– Четверо охранников с пленными выше по ручью валят лес, – доложил Лаугер. – Мы с рядовым Юргеном занимаемся готовкой пищи и уборкой.
– Готовка – это хорошо, – ухмыльнулся офицер. – Я как раз проголодался. Показывайте, что тут у вас.
– До готовности ещё минут десять-пятнадцать, – доложил выскочивший из двери рядовой Юрген. – Гуляш господин офицер любит? Подождёте?
– Хорошо, – сглотнув, ответил обер-лейтенант, – подожду. Покажите мне пока помещение и где живут пленные.
Юрген кивнул и скрылся на кухне. За ним вслед пошёл помощник обер-лейтенанта. А Карл принялся показывать высокому начальству караульное помещение.
Здание казармы из толстых брёвен стояло на склоне холма. Две спальни, в каждой – по четыре кровати. Столовая. Кухня. Оружейная комната. Припасы и дрова хранились в подвале, который был сделан из камней, привезённых с ближайшей каменоломни.
Вход в подвал был со стороны лесной дороги, по которой приехал с проверкой обер-лейтенант. По другую сторону дороги в глубокой впадине весело журчал лесной ручей. Через него был перекинут каменный мостик, который упирался в ворота. За воротами на ровной площадке размером с футбольное поле стоял барак для военнопленных. Площадка была окружена забором с колючей проволокой в два ряда. 
– Там есть кто? – спросил обер-лейтенант, стоя у мостика через ручей.
– Двое дежурных готовят еду для пленных, – доложил Карл, – из больных. Когда приготовят, понесут кастрюлю на поляну. Кормление 15 минут. Потом опять работать.
– Хорошо, – кивнул головой офицер и вдруг совсем по-детски поймал языком падавшую с неба снежинку. – Хорошо у вас тут. Лес, воздух. Ты как тут оказался, рядовой?
– Контузия на второй день наступления, – виновато доложил Карл. – Отлежался в госпитале, и отправили сюда, как не годного к строевой службе.
– Ничего, – обер-лейтенант похлопал его по плечу, – служба везде нужна. И на передовой, и в тылу. Как думаешь, гуляш уже готов?
– Я думаю, готов, – ответил Лаугер и повёл начальство в столовую.
Пообедали вчетвером: офицер, его молчаливый шофёр и Карл с Юнгом. После этого Юнг сложил четыре порции гуляша в зелёные термоски и отправился кормить коллег, охранявших пленных. Помощник обер-лейтенанта вызвался прогуляться вместе с ним.
– Иди, – разрешил ему офицер. – Целыми днями за рулём сидеть – это тяжело. А я пока отдохну после такого обеда.
И он сыто развалился на стуле, попивая мелкими глотками водичку из алюминиевой кружки.
Карл убрал со стола, выпил за компанию с высоким гостем стакан воды. 
– А что это у вас на окне? – вдруг спросил офицер.
– Свистулька, господин обер-лейтенант, – доложил Карл и взял с подоконника кусок дерева с вырезанными в нём отверстиями, – детская игрушка.
Он поднёс свистульку к губам и свистнул. Офицер рассмеялся.
– Сам сделал? – спросил он рядового.
– Никак нет, – доложил Карл. – Один из пленных вырезал. У него тоже дети, как и у меня: девочка и мальчик. Он вырезал и подарил мне, для детишек. 
– Пленный? – удивился офицер. – А на каком языке ты с ним разговариваешь?
– Я – на немецком, – смутился Карл, – а он на русском. Но почему-то друг друга понимаем. И ещё жестами общаемся. Он очень хорошо с деревом работает. Умелец.
– Рядовой, – голос у обер-лейтенанта вдруг посуровел, – а если он этим ножичком, из которого свистульку вырезал, тебе горло перережет? Что тогда? 
– Да там не ножик, – поднял руки вверх Карл, – там кусок ножовки заточенный. Им убить нельзя. А вот из дерева вырезать очень удобно. Не убьёт он меня.
– Хм, – офицер протянул руку к Карлу, – дай посмотреть.
Лаугер протянул обер-лейтенанту свистульку. Тот покрутил её в руке, вытер о рукав мундира и осторожно поднёс к губам. Свистнул.
– Господин обер-лейтенант, – осмелев, спросил Карл, – а вы русский язык знаете?
– Совсем чуть-чуть, – ответил офицер. – В основном карманным словарём пользуюсь. А что?
– Что значит по-русски «акация»? – спросил Карл. – Мне этот пленный говорил, что свистульки из акации самые лучшие получаются. Я так понял, это дерево такое.
– Акация? – переспросил офицер. – Сейчас посмотрим.
Он встал, достал из кармана шинели потрёпанную книжечку, полистал её.
– Нет тут такого слова, – сказал обер-лейтенант, – но я тебе не советую больше с этим Иваном общаться. 
– Он Василий, – подсказал Карл. – Они не все Иваны.
– Рядовой, – усмехнулся начальник, – без разницы, как его зовут. Он русский, а русские для нас – враги. 
– Так точно! – поддакнул Карл. – Враги.
– Они не просто враги, – офицер встал и стал прохаживаться по тесной столовой, – и война у нас идёт не с конкретной страной. Это война рас. Ты и я, мы представители высшей расы. Мы единственные в мире. А окружают нас орды вот этих вот Иванов и Василиев. Они варвары. И наша задача – стереть их с лица земли. Потому что если мы этого не сделаем, то они нас сотрут. 
Офицер, недавно расслабленно сидевший на стуле после сытного обеда, преобразился. Теперь перед Карлом стоял взволнованный оратор, как будто вместо Карла перед ним были ряды внимательно слушающих рядовых вермахта.
– Наш вождь, наш горячо любимый Адольф Гитлер, в своих трудах всегда писал, что надо уничтожить эту заразу, – продолжал между тем обер-лейтенант. –  Идёт война за выживание, а ты заводишь дружбу с одним из тех, кто может завтра прийти и зарезать твоих детей, изнасиловать твою жену и выгнать вас из вашего дома. Это он сегодня тебе свистульку делает, а как только представится случай, воткнёт тебе нож в спину. Ты кем до войны работал? 
– Свинопасом, – ответил вытянувшийся по струнке и немного напуганный Карл. – У нас с отцом свиноферма была. Мы их всю жизнь выращивали. И дед мой.
– Свинопасом? – переспросил офицер и вдруг засмеялся: – Правда?
Он неожиданно остановился, уселся на прежнее место и успокоился. Ораторский пыл у него внезапно угас.
– Правда, – ответил Карл.
– В принципе, ты сейчас занимаешься тем же самым, – ухмыльнулся начальник. – Запомни, ты охраняешь не людей – это свиньи. Тебе же до войны не приходило в голову дружить с каким-нибудь поросёнком? 
– Не приходило, – подумав, ответил Лаугер. – Моё дело было – накормить их, почистить клетки и смотреть, чтобы не разбегались. 
– Молодец! – похвалил рядового обер-лейтенант. – Вот то же самое и делай тут. Корми, чтобы не сдохли, и смотри, чтобы не убежали. И никаких разговоров или подарков! Они свиньи, которые сожрут тебя и твоих детишек и не подавятся, стоит тебе только показать свою слабость. Ты меня понял?
– Так точно! – ответил Карл. – Я больше не буду. Спасибо, господин обер-лейтенант.
Офицер не ответил. Лишь кивнул, надел шинель, вышел и прогулялся вокруг караульного помещения. Потом вернулись Юнг с шофёром и двумя пленными, волочившими две пустые кастрюли.
Обер-лейтенант забрался в машину, что-то сказал своему водителю. Тот рассмеялся в ответ, и они уехали.
Как только начало темнеть, вернулись пленные. Они поскладывали топоры и пилы в маленький сарайчик возле караульного помещения и через мостик зашли на территорию лагеря. 
На поляне перед бараком никто не задержался: зима в 1941 году наступила очень рано и была на редкость холодной.
Барак разделялся на три отсека, в каждом из которых были двухъярусные нары. Двадцать человек на отсек.
Василий жил в среднем отделении. Ему было 27 лет, и он был почти самым старым среди своих товарищей. 
Грязная и вонючая толпа истощённых людей зашла в барак. Большинство сразу же упали на нары. Спали все в один ряд: ты прижимался к спине своего товарища по несчастью, другой пленный обнимал сзади тебя. Так было теплее спать, согревая друг друга своим теплом. Бараки не отапливались.
Но Василий не стал ложиться. Он отошёл к окну, присел на корточки. Из зарешечённого окна струился холодный свет полной луны.
– Принёс? – спросил он в темноту. – Давай быстрее.
В пятно лунного света вылез совсем ещё молодой парнишка. Гимнастёрка на нём была вся потрёпанная и грязная. И ещё он был бос. Ноги покрывала корка грязи.
Парнишка ловко вытащил из-под гимнастёрки несколько рулонов бересты. Василий достал из кармана шило и то ли бечёвку, то ли толстую нитку. Стал ловко сшивать куски бересты в подобие лаптей.
– Ща тебе, Филька, обувки сделаем, будешь первым парнем на бараке, – пошутил Василий.
Филипп лишь улыбнулся в ответ, заворожённо глядя на работу мастера.
– Мужики, у вас пожрать есть? – раздался шёпот со стороны нар.
– Есть, – отозвался Василий, – осталось сп....ть и принесть.
– Не, я серьёзно, – к пятну света приблизился третий – высокий, как оглобля, Николай. – Есть что пожрать?
Он был из города, в отличие от Василия и Филиппа, и в шутку его звали «интеллигенция».
– Нету у нас ничего, – ответил ему Филипп. – Видишь, обувку мне шьём. Пошукай в другом месте.
– Нигде пожрать нету, – вздохнул Николай. – А вот наш ручей Заячьим зовётся. Это значит, тут зайцев много. Как думаете, можно будет одного поймать?
– Ты не поймаешь, – сказал Василий, примеривая лапоть к ноге Филиппа.
– Эт почему? – удивился Николай.
– Не догонишь, – ответил Василий. – Заяц осенью жирный, у него сил много. А ты дохлый, пару шагов сделаешь и упадёшь. Не догонишь ты зайца, Колян.
– Надо будет, догоню, – не сдавался Николай, – или можно силки поставить незаметно.
– Да какие силки? – возмутился Василий. – Тут вон на вторую лаптю бечёвки не хватает. Не ходить же Филе в одной обувке?
– А ты у немца у своего спроси, – посоветовал Филипп, – мож, даст.
– «Мож, даст», – передразнил товарища Василий, – а мож, не даст. А мож, даст, да по морде сапогом. 
– Хватит болтать, – раздалось со стороны нар. – Спать ложитесь, полуночники!
– Завтра спрошу, – шёпотом сказал Василий. – За спрос денег не берут. Может, и раскошелится.
– К нам на Украину во время голода немцы приезжали, в село, – вдруг сказал Филипп. – Я ещё маленький был. Жрать было совсем нечего, а приехали немцы и зерно привезли. Красный крест у них на мешках был намалёван. 
– Эт в каком году было-то? – спросил Николай.
Про еду он готов был говорить всю ночь.
– Лет десять назад или больше, – подумав, ответил Филя. – Я тогда мальцом был. Но то были добрые немцы. От смерти нас спасли. А нынешние какие-то другие – злые, неправильные. Мы же им ничего не делали! 
– Кончай политинформацию, – Василий протянул Филиппу готовый лапоть. – Вот найдём акацию, я этому неправильному немцу столько свистулек наделаю, что он нас бечёвкой завалит. И на обувку, и на силки хватит.
– А почему акация нужна? – спросил Николай. – Чем тебе берёза или ёлка не подходит?
– Хех, – усмехнулся Василий, – вот ты дурень! Из ёлки никакая свистулька не получится. Свистульку из твёрдого дерева делать надо. А какое у нас самое твёрдое дерево?
– Дуб, – уверенно сказал Николай.
– А вот и неправильно, – ответил Василий. – Самое твёрдое дерево (даже твёрже дуба) – это акация. У неё  свист другой – звучный. Забирай, Филя, свою лаптю, завтра вторую доделаем. Полезли спать.
И все трое, кряхтя, забрались на нары, прижались другу к другу и замерли. Заснули сразу, как по команде, невзирая на собачий холод.
Проснулись, как только рассвело. Быстро построились во дворе перед бараком. За ночь выпал снег. Много снега. Небо ещё было серым, но облаков с каждой минутой становилось всё меньше и меньше. День обещал быть солнечным.
Умываться никто не стал. Вода в Заячьем ручье была жутко холодной. Так, кое-кто пообтёрся снегом.
Выстроилась очередь за хлебом. Давали по 200 граммов на целый день. Хлеб можно было запить тёпленькой водичкой с гордым названием «чай», который варили на костре. 
Большинство съедало свою пайку тут же. Есть хотелось всем и постоянно, а еда была предусмотрена только в обед – тарелка так называемого борща из прокисшей капусты. Мяса там не было, но хоть что-то попадало в пустой и больной желудок.
Построились в колонну, и она медленно потекла через открытые ворота и мостик к караульному помещению. Разобрали топоры и пилы и уже в колонне по четверо отправились на работу. Дорога шла в гору. И шестьдесят человек уныло поднимались в эту проклятую гору, меся ногами грязь. 
– Ты чего лапоть не надел? – спросил шагавшего рядом Филиппа Василий.
– Берегу, – отозвался парнишка. – Вот как вторую сделаешь, оба две надену.
Их разговор услышал шагавший рядом Карл. Он что-то крикнул коллеге, идущему впереди. Тот скомандовал: «Стой!»
Колонна остановилась.
– Васильий! – позвал Карл пленного и для убедительности поманил пальцем.
Василий вышел из колонны, подошёл к Лаугеру.
– Акация, – сказал Карл и показал в сторону от дороги. 
Между деревьями виднелась просека: то ли старая заросшая дорога, то ли ещё что-то.
– Акация, – повторил Карл и опять махнул в сторону просеки.
– Понял, – ответил Василий, – сейчас сбегаю, прутьев нарежу. Сейчас, я быстро!
И, сойдя с дороги, он побрёл по просеке, проваливаясь в снег и путаясь в бурьяне, оставшемся с осени.
– Отличные получатся свистульки, – бормотал Василий, отходя от колонны, – всем детишкам хватит. И нашим, и вашим.
Он не видел, как Карл осторожно снял винтовку с плеча и, стараясь не шуметь  затвором, дослал патрон в патронник.
Но это видели все остальные: пятьдесят девять советских пленных и трое сослуживцев Карла. Все молча смотрели, как немец поднимает винтовку и целится в спину Василию.
И тут не выдержал Филипп.
– Не вбивайте, не вбивайте, не вбивайте! – закричал он и присел на корточки, закрыв уши руками.
Василий вздрогнул. Остановился. Повернулся. И увидел Карла, который целился в него.
– Сука, – тихо сказал Василий и опустился прямо на снег.
– Не вбивайте, не вбивайте, прошу, не вбивайте! – нёсся над лесом крик Филиппа.
Карл выдохнул, опустил винтовку. Жестом показал Василию, мол, возвращайся в строй.
Тот на ватных ногах добрёл до колонны, встал на своё место. Обнял дрожавшего рядом Филиппа.
Паренёк уже молчал, лишь по холодным щекам текли горячие слёзы.
– Пошли! – скомандовал впередиидущий конвойный.
И колонна пошла дальше, в гору, пилить лес для нужд Великой Германии.
Этот случай подкосил Василия: он перестал разговаривать, почернел лицом, стал кашлять. А вскоре умер. Обувь после его смерти досталась Филиппу. 
Карабанова Василия не стало в возрасте 27 лет 21 ноября 1941 года. Похоронен был возле Заячьего ручья вместе со своими товарищами. Где и как он умер, его родные узнали только в 2020 году.
Петрушевич Филипп умер там же в возрасте 23 лет в феврале 1944 года, просуществовав в этом аду чуть больше двух лет. Его близкие не знают, что с ним случилось и где его могила.
Николай, фамилия неизвестна, погиб в Польше, во время пересылки в лагерь Аушвиц летом 1942 года. Его родственникам тоже неведомо, что с ним произошло и где он захоронен.
Карл Лаугер скончался весной 2008 года в госпитале под Мюнхеном в возрасте 94 лет. Покоится на городском кладбище. 
Когда Карл был жив и его родные спрашивали о войне, он всегда отшучивался и отвечал уклончиво.
– Послали на восточный фронт, где я не успел сделать ни одного выстрела, как меня ранили, – говорил он. – Поэтому я всю войну прослужил в хозроте. Свиней пас.

  • Upvote 1

Sdílet tento příspěvek


Odkaz na příspěvek
Sdílet na ostatní stránky

Ясновидящая.

Дар у Натальи Васильевны обнаружился не сразу. Она была самым обычным зубным врачом в местной поликлинике. Очень хорошим врачом. С золотыми руками и отзывчивым сердцем, как о ней однажды написали в местной газете.
Первый случай ясновидения произошёл с Натальей Васильевной года за два до её выхода на пенсию – на новогоднем корпоративчике. Когда после официальной части сели за стол, Наталья Васильевна выпила рюмку, другую да вдруг застыла: глаза у неё остекленели, рот чуть приоткрылся. Первой её состояние заметила сидевшая рядом старшая медсестра Лариса.
– Натусь, ты чего? – спросила она окаменевшую подругу. – Тебе плохо?
Голос у старшей медсестры был командный, зычный и очень внятный. Народ за столом затих. Все повернули головы к Наталье Васильевне. Она же пожевала губами и вдруг выдала каким-то бесцветным металлическим голосом свою первую пророческую фразу.
– Главврача через месяц уволят, – сказала Наталья Васильевна.
– С чего это вдруг? – отозвался сидевший во главе стола главврач.
– Потому что завхоза посадят, – всё тем же металлическим голосом ответила Наталья Васильевна.
Завхоз ничего на это не сказал. Услышав пророчество, он подавился холодной водочкой, которую в этот самый момент пил из запотевшего гранёного стаканчика. Закашлялся. Ему дали воды, потом ещё водки. Но кашлял он и матерился до конца вечера.
А Наталья Васильевна же после последней фразы вдруг очнулась: дёрнула подбородком вверх и вздохнула.
– А? – сказала она. – Что? Что случилось?
– Ты совсем дурная так шутить? – зашипела на неё Лариса. – С двух рюмок-то?
– А что я сказала? – удивилась Наталья Васильевна.
– Ничего, – оборвала разговор Лариса, – закусывай давай. Не порть вечер.
Наталья Васильевна закусила. Вечер плавно покатился дальше. Его, правда, попыталась испортить главный бухгалтер, решившая станцевать стриптиз на столе, но одинокую женщину быстро скрутили коллеги и увезли домой.
А после новогодних праздников в поликлинику нагрянула комиссия из Москвы. Рыли они основательно и кропотливо. И нарыли. Завхоза забрали из дома ранним утром. С главврача, который, как оказалось, его покрывал, взяли подписку о невыезде, а после суда уволили.
Второй случай произошёл через полгода после первого.
Пришла на приём к Наталье Васильевне молодая студентка по имени Валя, четверокурсница. Верхняя шестёрка. Выпала пломба. Наталья Васильевна прочистила канал, заложила лекарство. Молоденькая помощница приготовила временную пломбу. И тут Наталья Васильевна застыла: рот приоткрылся, глаза остекленели.
– Ыыыыыы, – промычала открытым ртом студентка, испугавшись этого странного состояния зубного доктора.
– Двойня у тебя, – вдруг  сказала Наталья Васильевна, – девчонки. Две недели. 
– Ыыыыыыы, – забилась в зубоврачебном кресле студентка, – нееееее, ыыыыыыыы.
– Не вздумай аборт делать, – по-прежнему глядя куда-то вдаль, продолжила Наталья Васильевна, – сдохнешь.
– Ой, мамочки, – подала голос стоящая позади Натальи Васильевны помощница, – что с Вами?
– А? – очнулась Наталья Васильевна. – Что? Что случилось?
Студентка вырвала из открытого рта куски ваты, которыми был обложен больной зуб.
– Вы сказали, что я беременна и что я сдохну, – выпалила студентка. – Это что за приколы?
– Я? – удивилась Наталья Васильевна. – Я пломбу хотела закрыть. Валя, сядьте на место.
– Сдохнешь, если аборт сделаешь, – уточнила ассистентка Натальи Васильевны. – У меня раствор сейчас застынет. Ставьте эту пломбу проклятую!
Студентку усадили обратно в кресло и запломбировали больной зуб. Из кабинета Валя прямиком направилась в аптеку, где купила два экспресс-теста на беременность. Из аптеки она помчалась в туалет. Тест ничего не показал. Одна полоска. Мимо. Валя сразу же отправилась к главврачу, где написала жалобу на Наталью Васильевну. В ней было сказано, что стоматолог употребляет на работе алкоголь и по пьяной лавочке вмешивается в личную сексуальную жизнь пациентов, пугая их своими рассказами про внеплановую беременность, которой нет и быть не может. И как доказательство – одна полоска на тесте.
Но через два дня на втором экспресс-тесте, уже в общежитии, проступило две полоски. А ещё через восемь месяцев Валентина родила двойню – двух девочек. К Наталье Васильевне на работе стали относиться настороженно, но с уважением.
Было ещё несколько случаев ясновидения.
Наталья Васильевна предсказала, что глава района разобьётся на машине. Через неделю в соседнем районе глава на служебной машине влетел под самосвал.
Следующее предсказание коснулось старшей медсестры, Ларисы. Той, которая была свидетельницей первого пророчества Натальи Васильевны. Озарение произошло во время обеда за столиком в столовой.
– Счастье тебе привалит, – сказала Ларисе Наталья Васильевна, – в ближайшее время привалит. Большое счастье.
– А в чём счастье-то? – осторожно спросила Лариса. – В лотерею выиграю или на работе повысят?
– Счастье  женщины – в мужике, – отозвалась Наталья Васильевна, – а у тебя счастья до конца жизни теперь будет много.
Сорокашестилетняя Лариса вздрогнула. За её плечами было два ну очень несчастливых брака, три аборта и два выкидыша. Жила она одна, по выходным приезжая к престарелым родителям за город.
– Ты уверена? – спросила она подругу.
– А? – очнулась Наталья Васильевна. – Что? Что случилось?
– Ничего, – ответила Лариса. – Ты мне глупости какие-то сказала.
– Извини, – вздохнула Наталья Васильевна, – я сама не знаю, что это со мной. И не помню ничего. Прости. Мне после этих приступов почему-то есть очень хочется. Я пойду, ещё второго себе возьму.
После работы Лариса отправилась не домой, как обычно, а в бар. Предсказанное женское счастье почему-то пугало и будоражило организм. И организм надо было расслабить.
В баре Лариса выпила мохито. Затем ещё один. А потом к ней подсел лысоватый мужичок, которому она и выложила всю свою подноготную: про неверных мужей,  аборты и выкидыши. 
Проснулась Лариса у себя дома, но в обнимку с лысоватым.
– Извините, – сказала она, – я вчера немного перебрала и наговорила лишнего. Я Вам сейчас завтрак сделаю. И можете ехать к своей жене – она, наверное, Вас ждёт.
– У меня нет жены, – вздохнул мужичок, – я вдовец.
– Ой, простите, – почему-то испугалась Лариса, – Вы в трауре, а я тут со своими глупостями.
– Да какой траур? – махнул рукой мужичок. – Пять лет уже прошло. Дети выросли. Живу один. 
– Тогда переезжайте ко мне, – вдруг брякнула Лариса, – чего одному-то? 
Мужик почесал затылок, подумал, посмотрел наверх, как будто на потолке было что-то написано про то, куда и к кому ехать жить.
– Нет, – наконец-то сказал он, – лучше Вы ко мне. У Вас площадь маленькая,  а у меня трёшка. И машина служебная.
– Служебная? – переспросила Лариса. – А Вы кем работаете? И это… Вы извините, я забыла, как Вас по отчеству?
Имя она, кстати, тоже не помнила.
Лысоватый встал, завёрнутый в простыню. Головой он доставал Ларисе до подбородка.
– Николай Васильевич, – представился он, – полковник Абузяров. Командир войсковой части. За городом которая. Через год в отставку выхожу.
– Ой… – выдохнула Лариса и, завернувшись в другую простыню, бросилась к шкафу. 
– Вы куда, Лариса? – удивился полковник.
– Вещи собирать, – ответила Лариса, вытягивая из шкафа огромный чемодан, – к Вам же едем.
– А ничего, что я ниже Вас ростом? – охрипшим голосом спросил Николай Васильевич.
И сама Лариса, и её жизненная история, рассказанная накануне, и эта милая непосредственность – всё ужасно нравилось полковнику.
– В постели это незаметно, – ответила Лариса и добавила: – Может, сначала позавтракаем? Я очень вкусно готовлю. 
– Можно позавтракать. И заодно умыться бы, – согласился мужичок. – А потом я помогу с вещами. 
Свадьбу они сыграли через два месяца.
После этого предсказания жизнь у Натальи Васильевны стала, мягко говоря, напряжённой. К ней повалил народ с просьбами: вылечить рак, вернуть мужа, найти пропавшего родственника. С больными зубами пациентов практически не было. К Наталье Васильевне шли здоровые люди со здоровыми зубами, но с верой в чудо. А приступы ясновидения у Натальи Васильевны были неконтролируемыми, и она никак не могла помочь страждущим.
Но тут, к счастью, в отделе кадров поликлиники обнаружили, что медицинский стаж стоматолога перевалил отметку в 30 лет, и Наталью Васильевну отправили на заслуженный отдых – то есть на пенсию. По месту жительства её достать с просьбами о ясновидении было намного тяжелее, и поэтому поток желающих заглянуть в будущее иссяк.
Наталья Васильевна, конечно же, периодически изрекала предсказания, но они в основном были или неместного масштаба, или не такие грандиозные, как у Ларисы. Интерес к Наталье Васильевне постепенно стал спадать. Она превратилась в обычную молодую пенсионерку, летом живущую на даче, а зимой посещающую различные вернисажи и выставки. Муж Натальи Васильевны зарабатывал неплохие деньги, и они могли себе это позволить.
Прошло два или три года. И тут во дворе случилась неприятность – умерла старшая по дому. Хоть и одинокая, но довольно активная старушка, Клавдия Андреевна. Было ей то ли 80, то ли 85 лет.
Прилетел из Калининграда внук усопшей. Договорился с моргом, кладбищем, с соседним кафе по поводу поминок. Пригласил всех жителей девятиэтажки почтить память любимой бабушки. Похороны были назначены на субботу, поэтому многие согласились: выходной день как-никак, да и покойная была женщиной приличной, много сделавшей для обустройства двора и самого дома.
Собралось человек двадцать, в основном женщины. Погрузились в автобус и поехали на кладбище. На погосте уже ждал катафалк с обитым чёрной материей гробом. Четверо мужиков с лопатами опустили гроб в заранее выкопанную яму и забросали её землёй. Получили пару бутылок водки и ушли закапывать очередного клиента.
– Спасибо большое, что пришли, – прокашлявшись, сказал внук Клавдии Андреевны, сорокалетний пузатый мужчина в сером костюме. – Очень приятно, что столько народу пришло к моей бабушке. Спасибо вам. Вы очень дружный дом.
– Да, хорошая была женщина, – всхлипнула Нина со второго этажа. – По-моему, это первые похороны из нашего дома. С самого заселения никто не умирал. 
– Да, – согласилась с ней семидесятилетняя баба Зина с пятого этажа, – первые похороны. А дому-то двадцать лет почти. Интересно, когда будет следующий? И кто?
– А это у Натальи надо спросить, – опять шмыгнула носом Нина, – она всё знает.
Все, как по команде, повернулись в сторону Натальи Васильевны, а та замерла, приоткрыла рот, глаза её застекленели.
– Ой, – испугалась баба Зина, – приступ у Натальи. Щас что-то скажет.
– Следующим, кто умрёт, – вдруг заговорила Наталья Васильевна, – будет тот, кто первым выйдет из ворот этого кладбища.
И замолчала. Затих и народ. Было слышно, как гудит где-то загородная электричка и поёт на соседнем участке соловей.
– Твою мать, – первым нарушил молчание электрик Василий с первого этажа, – охренеть просто! «Пункт назначения», серия десятая.
– Вы чего? – удивился внук Клавдии Андреевны.
– Пошли, расскажу, – Василий схватил внука за рукав и оттащил к соседней могилке, где и рассказал единственному, кто не знал про дар Натальи Васильевны, про этот самый дар. После рассказа он вынул из-за пазухи бутылку водки и предложил внуку. Тот подумал немного и согласился.
А Наталья Васильевна, как ни в чём не бывало, отошла от отпрянувшей от неё толпы и уселась на скамейку, стоящую у роскошного памятника по соседству. На памятнике было написано: «Вадим Гвоздев. Спи надёжно, дорогой ты наш. Твоя жена и дети». И чуть ниже – даты рождения и смерти.
– Совсем молодой, – посчитав в уме года, промолвила Наталья Васильевна, – сорок только стукнуло. Жить бы да жить.
– Наташ, что нам делать-то? – подала голос из стоящей рядом толпы жильцов дома баба Зина.
– А? – удивилась Наталья Васильевна. – Как, что делать? На поминки ехать. Или рано ещё?
– Она не помнит ничего, – сказал кто-то.
– Ты нам нагадала, что, кто первый с кладбища выйдет, тот умрёт, – баба Зина подошла к Наталье Васильевне и уселась с ней рядом на скамейку. – Только что.
– Я? – опять удивилась Наталья Васильевна. – Я ничего не помню.
– Да я понимаю, – вздохнула баба Зина. – Ты инструмент в руках высших сил. Но ты совершенно ясно сказала, что, кто первый выйдет из ворот кладбища, тот тут же и умрёт.
– Ой! – испугалась  Наталья Васильевна. – Я неспециально. Что же теперь делать-то?
– Да что сейчас сделаешь-то? – вздохнула баба Зина. – Вот посижу чуть–чуть, и отправимся на поминки. Что-то у меня колени заболели. К грозе, наверное.
Судя по всему, колени заболели у всех, кто присутствовал при погребении. Народ разбился на небольшие группки и расселся где только можно: на скамейках у могил, на низких оградках. Кто-то из мужчин просто присел на корточки.
Прошло пять минут, десять, сорок. На дорожке появился водитель автобуса. Того самого, который привёз жителей дома на погребение.
– Всё, что ли? – спросил он, подойдя поближе. – Так чего сидите? Поехали! У меня рабочий день заканчивается.
– Ты иди, милок, заводи мотор, – отозвалась баба Зина, – прогрей свою колымагу. А мы сейчас подойдём, через минуту-другую.
– У меня не колымага, – обиделся водитель, – два года всего бусику. Почти новый, можно сказать.
И развернулся, чтобы уйти от странных людей.
– Стойте, – вдруг раздался молодой женский голос, – стойте! Да как вы можете? Человека на смерть толкать. Стойте!
Обладательницей голоса оказалась молодая мамаша с пятого этажа. Ребёнка она оставила с папой, чтобы съездить на кладбище. Звали мамашу Света. Она подошла к водителю и вцепилась в его рукав.
– Не ходите, – сказала она мужчине, – тут такое дело… Наталья Васильевна предсказала, что первый, кто выйдет из ворот кладбища, умрёт. А Наталья Васильевна, она у нас предсказывает будущее. 
– Это которая зубной врач? – уточнил водитель.
– А Вы про неё знаете? – удивилась Света.
– Про неё весь город знает, – кивнул водитель, – местная достопримечательность.
– Она! Она с нами была, и случилось предсказание. Так что Вы не ходите, – отцепившись от водителя, сказала Света, – а то выйдете и умрёте.
– А это что за милая женщина, которая меня прогреть двигатель отправляла? – вдруг спросил водитель. – Кто это?
– Никто, – отозвалась баба Зина. – Я не подумала. Неспециально.
– Она неспециально, – опять вцепившись в рукав водителя, сказала Света, – простите её, пожалуйста.
– Я подумаю, – с угрозой сказал водитель и принялся прохаживаться по аллее, разглядывая надписи на табличках.
– Я есть хочу, – вдруг заявила Алла Борисовна, маленькая сухонькая женщина с третьего этажа, – я с утра ничего не ела. А у меня больная поджелудочная. Сводит всё.
– Ну, так идите и поешьте, – предложил её сосед напротив Саша Малый, – Вас никто не держит. Обедать надо вовремя. Я вот супчика дома поел перед поездкой.
– А я не стала, – растерянно сказала Алла Борисовна, держась за живот, – я на поминки рассчитывала, что там поем. И на завтрак только чай с бутербродом съела. И всё. А теперь мне плохо, я кушать хочу.
– Пиццу будете? – участливо спросил Саша. – И если будете, то какую?
– Издеваетесь? – со слезами на глазах сказала Алла Борисовна. – У меня поджелудочная болит, сил нету терпеть.
– Так будете или нет? – опять спросил Саша и достал из кармана мобильный телефон. – Я закажу. И на Вашу долю тоже. 
– Тут связи нет, – сказал кто-то из присутствующих, – пробовали уже. Не берут телефоны.
– Это у ваших низкобюджетных телефонов нет связи, а у меня есть, – гордо сказал Саша и покрутил чёрную коробочку с логотипом яблока на ней. – Одно деление, но хватит, я думаю.
– Мне «Карбонару» большую, «Кока-Колу» и салатик, – прервала хвастовство Саши Алла Борисовна. – Сашенька, я Вам деньги потом отдам. Я как-то не рассчитывала, что на кладбище надо будет себе еду покупать.
Саша кивнул, набрал номер и сделал заказ: себе, Алле Борисовне и ещё парочке человек, выразивших желание подкрепиться. Проблема возникла, когда Саша продиктовал адрес.
– Как войдёте на кладбище, направо, тринадцатая аллея, – сказал Саша в трубку. – Да, я знаю, что это звучит немного непривычно. Но я с друзьями нахожусь на кладбище, и мы хороним дорогого нам человека. И вот мы решили подкрепиться.
При словах о друзьях Алла Борисовна мило улыбнулась Саше. Тот улыбнулся ей в ответ и стал слушать, что ему говорят по телефону. Трубка что-то втолковывала Саше минуты три или даже четыре. 
– Девушка! – внезапно гаркнул Саша. – Вы напротив моей фамилии видите значок «VIP-клиент»? Видите? Это значит, что я ваш самый лучший клиент. Я постоянно покупаю у вас пиццу. Я лично знаком с вашим директором. И он мне говорил, что мне пиццу привезут в любое время и куда угодно. В чём проблема – приехать на кладбище и накормить голодных людей? От вашей пиццерии до кладбища – пять минут пешком идти. Если надо, я курьера у ворот встречу.
Трубка что-то опять стала отвечать Саше, но уже недолго. После чего Саша сказал «о'кей» и выключил телефон.
– Ща привезут, – озвучил он, – у них и правда вкусная пицца. Но вот колл-центр – тупые, как пробки.
– Все колл-центры тупые, как пробки, – отозвался кто-то из толпы.
– У меня «Нокия», и у меня тоже телефон ловит, – сказала Алла Борисовна, достав из кармана свой мобильник.
– Так а что же Вы сами тогда себе пиццу не заказали? – спросил Саша.
– Я не подумала, – ответила Алла Борисовна, – да и денег у меня нет с собой.
– У них есть связь, – подтвердил Семён Семёныч с шестого этажа. – Просто рядом с могилой и ближе к выходу нет сигнала, а вот на этой половине аллеи очень прилично берёт.
Все вдруг засуетились, начали доставать телефоны. Раздались звонки. Толпа плавно переместилась от могилы Клавдии Андреевны вглубь тринадцатой аллеи.
И вдруг из-за поворота аллеи вылетела Светлана – та самая молодая мамаша, уберёгшая водителя автобуса от неминуемой смерти. За ней гнался мужик в телогрейке. В руке у него была полицейская дубинка. Светлана взвизгнула и смешалась с толпой людей с мобильниками в руках. Мужик остановился, тяжело дыша.
– Вы что же это, сволочи, делаете? – спросил он у толпы.
– Я перезвоню, – сказал водитель автобуса и сделал шаг навстречу мужику в телогрейке, – а ты кто такой будешь, чтобы тут вопросы задавать? 
– Сторож я, – ответил мужик, – а вы кто такие?
– Мы скорбящие, – ответила Алла Борисовна, – подругу похоронили и скорбим.
– И на могилы ссыте, говнюки вы, скорбящие! – вдруг гаркнул сторож. – Совсем совесть потеряли.
– Я не на могилу, я рядом, – раздался голос Светланы из толпы. – Я же не виновата, что мне писать захотелось, а у вас тут туалетов нету.
– Нету, – кивнул головой сторож, – потому что, мля, это кладбище. Покойники не ссут. А если Вам приспичило, то за воротами – сразу налево. Большими буквами написано «WC».
– Ну что Вы так плохо про покойных? – миролюбиво сказал водитель. – А с девушкой мы проведём беседу. Она больше не будет. 
– Не буду! – покаянно крикнула из толпы Света.
– Буду, не буду… Совсем стыд потеряли! – не желал сдаваться сторож. – Думает, красные ажурные трусы надела, и теперь всё можно? Чтобы через десять минут вас тут никого не было!
– А почему через десять? – спросила баба Зина. Ей тоже хотелось в туалет, но она терпела.
– Кладбище сегодня до четырёх, – ответил сторож, – так что через десять минут чтобы я вас тут не видел. 
И сторож для убедительности помахал дубинкой.
– А если увидишь? – спросил водитель автобуса. – Чего тогда? 
– Полицию вызову, – ответил сторож и на всякий случай отступил на два шага назад. – Десять минут вам даю, засранцы, чтобы очистить территорию.
– Пиццу кто заказывал? – раздался звонкий юношеский голос.
По аллее шагал молодой парень, таща две квадратные сумки и прозрачный полиэтиленовый пакет с напитками.
– Мы заказывали, – навстречу парню бросился Саша, – я заказывал. Чего не позвонил? Я бы у ворот встретил.
– А там телефон не берёт, – улыбнулся курьер, – мёртвая зона.
Саша достал кошелёк, отсчитал деньги, отдал их курьеру. Тот взамен денег передал Саше коробки с пиццей и пакет.
– Спасибо, – сказал Саша, – спасибо большое!
– Пожалуйста, – ответил курьер, – кушайте на здоровье!
Он повернулся, сделал несколько шагов по направлению к выходу. Все замерли. Курьер вдруг остановился. Оглянулся. На него смотрели двадцать пар глаз. Не мигая. И, как казалось, никто даже не дышал. Зрелище было, мягко говоря, странное.
– Молодой совсем, – вдруг всхлипнула Алла Борисовна, откусывая громадный кусок пиццы.
– Вы чего? – сглотнув, спросил курьер.
– Ничего, ничего, – ответил Саша, – ты иди. Мы тут скорбим. Близкий нам человек. А ты посторонний. Не мешай нам горевать.
– Хорошо, извините, – сказал курьер и сделал ещё пару шагов по направлению к выходу.
– Стойте! – закричала Света. – Стойте, молодой человек!
Толпа выдохнула.
– Я убью эту стерву, – сказал кто-то едва слышно.
Но было уже поздно: Света вцепилась в рукав курьера, как совсем недавно в рукав водителя автобуса, и принялась объяснять молодому человеку, почему нельзя выходить из ворот кладбища.
– Да ну на фиг, – стараясь отцепить от себя Светлану, сказал курьер, – это всё предрассудки. Никто не может знать, что с нами будет.
– Ага, никто, кроме Натальи Васильевны, – сказала Света и отпустила рукав курьера. – То есть Вы тут один умный, а мы, двадцать дураков, идиоты?
– Это всё предрассудки, – повторил курьер и зашагал в сторону ворот.
Толпа заворожённо смотрела вслед смельчаку.
– Наконец-то домой поедем, – так же негромко сказал чей-то голос, который раньше обещал убить Светлану.
Но, не дойдя до поворота аллеи пару шагов, курьер вдруг развернулся и направился обратно.
– Мне позвонить надо, отчитаться о доставленном заказе, – объяснил он, подойдя поближе, – а у ворот сигнала нет.
Курьер прошёл сквозь строй молчаливых людей и скрылся от любопытных глаз за ближайшим памятником. Там он достал телефон и стал в него что-то говорить, а потом слушать.
Минут через десять курьер выглянул из-за памятника. Участники траурной процессии стояли и молча смотрели на него. Курьеру стало жутковато.
– Ну, ты едешь или нет? – нарушил молчание водитель автобуса. – Там тебя люди с пиццей ждут.
– У меня рабочий день закончился, – поёжился курьер. – Всё, я теперь выходной. И это… У меня тут где-то родственники похоронены. Двоюродные. Надо их навестить.
– Молодой человек… – начала было говорить Галина с последнего этажа, но не успела закончить предложение.
Из-за угла аллеи, как буквально каких-то двадцать или тридцать минут назад, выскочил сторож с дубинкой. Но гнался он не за Светланой, а за бабой Зиной. Баба Зина была постарше Светы, и прыти у неё было поменьше. Поэтому сторож успел пару раз огреть её по спине, прежде чем она забежала в спасительную толпу жильцов своего дома. Кто-то подставил подножку, и сторож упал на дорожку, выронив дубинку. Он вскочил, но дубинкой уже завладел Саша.
– Ты чего это наших женщин бьёшь? – заорал на сторожа водитель автобуса и пнул мужика в спину.
Сторож попытался ударить водителя, но тут с другой стороны подскочил Саша и огрел сторожа дубинкой. Сторож отмахнулся от дубинки, пригнулся и пробежал сквозь толпу, получив по пути пару увесистых пинков.
– Сволочи, – заорал он с безопасного расстояния, – я при исполнении! Я вас всех посажу!
– Сначала мы тебя посадим на твою же дубинку, – пообещал мужику водитель.
– Иди сюда! – позвал сторожа Саша. – Иди сюда, упырь кладбищенский!
Но сторож, пятясь назад, вытащил из кармана телефон и принялся набирать номер.
– Полиция! – заорал он в трубку. – Полиция! Это с кладбища звонят. Сторож Михалчук. Тут у меня банда сатанистов. Оскверняют могилы. Пришлите наряд, пожалуйста. Или даже не наряд. Тут ОМОН нужен. Их человек пятьдесят. Избили меня. Да. Жду. Как в ворота войдёте, направо, тринадцатая аллея.
Выключив телефон, сторож спрятал его в карман.
– Через пять минут будут, – крикнул он напоследок, – сушите сухари!
И скрылся между могил.
– Баба Зина, чего он за тобой гнался? – спросила Светка.
– Понятия не имею, – ответила баба Зина. – Иду по дорожке, памятники разглядываю, а тут этот ненормальный как прыгнет, как заорёт!
– Просто так заорал? – продолжила допытываться Света.
– А ты чего красные трусы на похороны надела? – вдруг спросила баба Зина у собеседницы.
Света на мгновение запнулась от такого поворота. Все разговоры вдруг стихли.
– А что? – наконец-то ответила она. – Какие хочу, такие и надеваю. Это же моё личное дело.
– Нельзя на похороны красные трусы, – покачала головой баба Зина, – ой, нельзя.
– А какие можно? – обалдело спросила Света.
– Чёрные можно, – ответила баба Зина, – уважение надо иметь к покойным. 
Светлана не нашлась, что ответить, и отошла в сторонку. К ней тут же подошёл курьер.
– Если хотите, я могу Вас поохранять от сторожа, – сказал он заговорщицким тоном, – пока Вы трусики будете снимать.
– А зачем мне их снимать? – удивилась Света.
– Ну, вот же, – курьер махнул рукой в направлении бабы Зины, – женщина сказала, что нельзя в красных кружевных трусиках. Надо снять. Я Вас поохраняю. Не здесь же, при посторонних, Вы будете их снимать?
– А Вы не посторонний? – спросила Света.
– Меня Максим зовут, – с готовностью представился курьер.
– Я замужем, – ответила Света и, подумав, добавила: – Я кушать хочу. Вы не могли бы позвонить к Вам на работу и попросить привезти ещё пиццы?
– Наши не поедут, – вздохнул Максим, – я им рассказал, что отсюда выходить нельзя. Они мне сначала не поверили, но потом пробили по интернету и подтвердили. Про эту вашу ясновидящую.
– А другие, кто еду развозит по адресу? Может, они привезут? – вздохнула Света.
– Сейчас попробую, – Максим достал телефон и отошёл вглубь аллеи.
Но никто не соглашался везти еду на кладбище даже по двойному тарифу. Вместо развозчиков продуктов на кладбище приехала полиция – два сержанта с автоматами. Они подошли к могиле Клавдии Андреевны. Перекрестились.
– Кто тут сатанисты? – спросил один из них, младший по возрасту и по званию – младший сержант.
– Мы скорбящие, – привычно ответила за всех Алла Борисовна, – сатанистов среди нас нет. Это сторож тут сумасшедший: бегает по кладбищу и за голыми женщинами подглядывает.
– За голыми? – переспросил младший сержант. – На кладбище? Вы тут совсем от скорби, я погляжу, сдурели.
– Представьтесь, пожалуйста, – к полицейским подошла Леночка с девятого этажа, – и удостоверения ваши покажите.
– Младший сержант Шалимов, – представился говоривший и показал Леночке документы.
– Сержант Куцый, – отрапортовал его напарник и также показал ей корочки. Она кивнула головой.
– Тут такое дело, товарищи, – подойдя вплотную к полицейским, начала рассказывать Леночка. – Мы все жильцы одного дома. Похоронили нашу старшую по дому сегодня. Вот её могила. И уже по окончании церемонии с одной из наших жиличек случился приступ, в результате которого она предсказала, что первый, кто выйдет из ворот кладбища, умрёт.
– Вы это сейчас серьёзно? – перебил Леночку Шалимов.
– Я понимаю, что звучит дико, но она ясновидящая, – вздохнула Леночка, – и, как видите, все мы в её предсказание поверили.
– А раньше её предсказания сбывались? – поинтересовался Куцый.
– Все до одного, – опять кивнула головой Леночка, – все до одного. Я понимаю, что это всё предрассудки, но всегда всё сбывалось. И вот мы здесь.
– Скорбим, – добавила баба Зина, подходя поближе.
– Хорошо, – посмотрев на стоящих рядом людей, сказал Куцый, – а сторож где?
– Тут я, – отозвался сторож.
Он вынырнул из-за могилы Клавдии Андреевны и подошёл к полицейским.
– Я не знал про предсказание, – сказал он, – мне никто не доложил. Я просто пресекал попытки справлять нужду на могилах. А вот они на меня напали и отобрали дубинку. А я при исполнении. Михалчук моя фамилия.
– Вот она, – Саша передал дубинку младшему сержанту.
Тот повертел её в руках и отдал сторожу.
– Спасибо, – сказал сторож, – а то у меня из оружия вот только это. А ружьё нам не положено.
В это время у младшего сержанта заработала рация.
– Шестой, шестой, что там у вас? – спросил женский голос из рации, прерываемый помехами.
– Прибыли на место, – отрапортовал Шалимов, – нашли несколько скорбящих человек. Сатанистов не обнаружено.
– Возвращайтесь, – скомандовала рация, – тут на Парковой, семнадцать, на детской площадке спиртное распивают.
– Ой, а это наш дом, – прошептала стоящая рядом баба Зина.
– Он так далёк, – брякнул Саша.
– Это… – замялся Шалимов. – Мы должны территорию осмотреть. По инструкции.
– По какой инструкции? – удивилась рация.
– Осмотрим территорию и приедем! – вдруг рявкнул в рацию молчавший до сих пор Куцый. – На этой Парковой постоянно что-то распивают. 
Рация попыталась что-то сказать патрульным, но сержант выключил её.
– Где сама ясновидящая? – спросил он строго.
Наталья Васильевна встала со своего пригретого места и подошла к патрульным.
– Что можете рассказать в связи с данным обстоятельством? – спросил её Куцый.
– Ничего, – развела руками Наталья Васильевна, – я в этот момент отключаюсь.
– Не помнит она ничего, – вмешалась в разговор баба Зина.
– Ладно, – почесал затылок Куцый, – мы тут пройдёмся, осмотрим местность. По инструкции. А вы пока посидите, поскорбите. Михалчук, показывайте территорию.
– Пойдёмте, – засунув дубинку за пояс, отозвался сторож, – у нас кладбище небольшое, но порядок. Всё пронумеровано, и везде таблички висят.
Стражи порядка ушли осматривать территорию.
Через полчаса приехал белобрысый курьер, которого вызвонил Максим, с тремя пакетами еды и одной коробкой напитков. Болтливая Света рассказала курьеру, почему тому пришлось ехать на кладбище. Курьер посмеялся над суеверными людьми, но почему-то остался. Так же, как и у Максима, у него внезапно закончился рабочий день, и обнаружились  родственники, похороненные на этом кладбище, могилы которых срочно надо было навестить.
Ещё через час подошли патрульные со сторожем. Начало темнеть. Сторож сбегал куда-то и включил фонари на тринадцатой аллее. Потом он опять куда-то сбегал и притащил две колоды игральных карт. Образовалось две группы играющих. Шесть человек играли в подкидного, ещё восемь – в покер. Сторож предложил условия игры, по которым проигравший выходит из ворот кладбища, но тут же получил в ухо от младшего сержанта Шалимова.
В девять вечера пришёл муж Светланы, но её среди скорбящих не оказалось. Патрульные разбили людей на несколько групп и отправили прочёсывать кладбище. Светлану с Максимом обнаружили в вагончике сторожа. Её муж устроил сцену ревности и попробовал подраться с Максимом, но вмешались патрульные и пресекли драку. Они приковали мужа Светланы к кладбищенской ограде и составили протокол. 
В результате допроса Максима выяснилось, что ключ от своей бытовки им дал до утра сторож в обмен на бутылку коньяка. Коньяк вместе с продуктами на кладбище привёз белобрысый курьер.
Начали искать сторожа. Нашли его мертвецки пьяным на могиле Гвоздева. Патрульные составили протокол, но в нём почему-то написали, что задержали распивающего спиртные напитки Михалчука Е. Н. на улице Парковой, дом семнадцать.
Ближе к полуночи составили расписание, кто и когда спит в бытовке сторожа. Опытным путём выяснили, что в тесном помещении могут лечь восемь человек. Решили спать группами по два часа.
Как только улеглась первая партия, среди картёжников разгорелся скандал. Как выяснилось, Семён Семёныч с шестого этажа вместе с Яной Геннадиевной с четвёртого этажа уговорили остальных играть на деньги. В результате белобрысый курьер проиграл им всё, что ему за еду и напитки отдал Максим и ещё двое предыдущих клиентов. Проиграл и заподозрил, что с ним играли нечестно. Прибывшие на крики белобрысого патрульные денежные средства изъяли и составили протокол. Там опять фигурировала улица Парковая. После чего полицейские включили рацию и отчитались о проделанной работе.
– А вы когда в отделение-то вернётесь? – уважительно спросила рация.
– Когда всех преступников на районе поймаем, тогда и вернёмся, – сурово ответил Куцый, – там на этой Парковой банда орудует, судя по всему.
В это время к ним подошла Наталья Васильевна.
– Я пошутила, – сказала она.
– В каком смысле «пошутила»? – спросил Шалимов.
– Не было никакого ясновидения сегодня, – пояснила Наталья Васильевна, – просто меня все уже достали с этим даром. Вот я и пошутила. Сказала, что умрёт первый, кто из ворот выйдет.
– Как это, пошутила? – возмутилась баба Зина. – Это что за шутки? Со смертью не шутят. 
– Я всё наврала про то, что кто-то умрёт, – отчеканила Наталья Васильевна. Она развернулась и пошла по ставшей многим родной тринадцатой аллее к выходу.
– Я на тебя в суд подам! – заорала ей вслед баба Зина.
– Мне кажется, что она сейчас врёт, – вдруг сказала Светлана. – Она решила таким образом спасти того несчастного, который должен умереть. Её надо остановить.
– Я всё-таки убью эту стерву, – сказал кто-то из темноты.
– Остановите её! – закричала Светлана.
– Мы Вас сейчас рядом с мужем прикуём, – пообещал ей младший сержант Шалимов.
– Я с ним помирилась, – ответила Света, – освободите его, пожалуйста. Он больше не будет.
– Потом, – пообещал Шалимов.
Он и сержант Куцый поднялись и пошли за Натальей Васильевной. Вслед за ними потянулись и другие скорбящие.
А Наталья Васильевна подошла к кладбищенским воротам, открыла одну из створок и вышла из кладбища. Первая. Все бросились вслед за ней. Сначала выбежал водитель. Он заскочил в свой автобус, завёл двигатель и гостеприимно открыл дверцы.
– Залезай, домой всех отвезу и спать! – весело заорал он.
Патрульные было забрались в свою машину, но дорогу им преградила Светлана.
– Освободите моего мужа! – потребовала она.
Шалимов выматерился и побежал освобождать мужа Светланы.
– Все? – между тем спросил водитель автобуса. – Вроде больше народу было, когда сюда ехали.
– Так в бытовке же восемь женщин спят, – вспомнила Нина со второго этажа, – мы про них совсем забыли!
– Я никого ждать не буду, – заявил водитель.
– Нет, Вам придётся подождать! – вдруг рявкнула Леночка. – Люди проснутся ночью на кладбище. Не приведи Господь такое пробуждение никому! А вам всем всё равно по одному адресу ехать. Мы в одном доме живём.
– Хорошо, – согласился водитель, – но только быстро.
– Я мигом! – крикнула Нина и умчалась будить спящих.
– А эта, прорицательница ваша где? – спросил водитель. – Вышла и пропала куда-то.
– Так она вышла и в машину села, – ответил Саша. – Пока все в автобус ломились, она уехала.
– Что за машина? – удивился водитель.
– Да ихняя машина, белый «Лексус», – пояснил Саша. – Видимо, муж за ней приехал.
– Вот сволочь какая! – выругался водитель и добавил несколько непечатных выражений. Никто из находящихся в автобусе женщин на грязные ругательства никак не прореагировал.
Пока освобождали мужа Светланы, пока будили и выводили из бытовки восьмерых женщин, Наталья Васильевна подъехала к своему дому.
– Устал? – спросила она мужа.
– Да, – ответил он. – Мало того, что рейс неудобный, ночью прилетать, так ещё жену с кладбища забирать пришлось. Вы что там ночью-то делали? 
– Да так, – вздохнула Наталья Васильевна, – отучивала людей верить в предсказания.
– Отучила? – усмехнулся муж.
– Не знаю, – опять вздохнула она, – а ты что такой злой-то?
– Да когда подъезжал к вашему кладбищу, – начал рассказывать муж, – из ворот кошка вылетела и прям под колёса.
– Задавил?! – ахнула Наталья Васильевна.
– Не знаю, – ответил муж, – её в придорожную канаву отбросило. Я вышел посмотреть, а тут ты. Может, и живая. Кошки, они живучие.
– Господи, хоть бы она умерла, – вдруг побледнела Наталья Васильевна.
– Кто? – удивился муж.
– Да кошка эта, – пояснила Наталья Васильевна и перекрестилась.
«Лексус» въехал во двор, развернулся, припарковался. Наталья Васильевна с мужем вышли из машины и поднялись к себе в квартиру. Через полчаса приехал автобус с остальными жильцами. Полусонный народ вывалился из его тёплого нутра и разбрёлся по своим норкам. Кто-то по пути в подъезд ключом процарапал длинную борозду по правой двери «Лексуса».
Над городом всходило солнце. В придорожной канаве очнулся кот Кузя. Он осторожно поднял голову, жалостливо мяукнул. Болела голова, и правая задняя нога не слушалась. Кузя опять мяукнул, шатаясь, приподнялся и медленно побрёл в сторону жилища сторожа, таща за собой непослушную лапу. Томящийся с похмелья Михалчук  накормил кота, наложил шину на сломанную кошачью ножку, завернул мяукающее тельце в старую телогрейку.
– Ну, в какую историю ты попал? – строго спросил он Кузю. – Машина сбила? Зачем на дорогу вылазил? На кладбище чего не сидится?
– Мяу, – ответил Кузя.
– Чего тебя за ворота-то потянуло? – продолжал бурчать Михалчук. – Что ты там забыл? Вон как тебе досталось! Но ничего. Вы, коты, живучие.
– Мяу, – опять ответил Кузя.
Если бы мог, он бы рассказал доброму Михалчуку, что ночью гнался за мышкой и поэтому-то выбежал из ворот. И что огромная белая машина отшвырнула его в сторону, сделав больно-пребольно.
Но ему повезло. Он остался жив. А вот мышку расплющило под колёсами огромной машины. Она выбежала из ворот первая.

  • Upvote 2

Sdílet tento příspěvek


Odkaz na příspěvek
Sdílet na ostatní stránky
1 час назад, GDV сказал:

кто такой Шестой

Себастьян Перейро - торговец черным деревом. :) Очень приятно. Может еще и Айдар вернется?

  • Upvote 1

Sdílet tento příspěvek


Odkaz na příspěvek
Sdílet na ostatní stránky
1 минуту назад, Sawa сказал:

Может еще и Айдар вернется?

Он умер в ковидоэпидемию. 

Sdílet tento příspěvek


Odkaz na příspěvek
Sdílet na ostatní stránky

про кладбище - класс

Раньше про баб вроде писал. А здесь хороший винегрет

Sdílet tento příspěvek


Odkaz na příspěvek
Sdílet na ostatní stránky

Просили про баб - получайте )

Шторы.

В Чехии учится огромное количество иностранных студентов. Что-то около 45 000 человек. И всем им надо где-то жить. Большинство, конечно же, выбирает общежития. Но бывает, у института общежития нет. Или студент привередливый. Не любящий шумное соседство себе подобных.
В общем, очень много студентов снимают квартиры. У тех, у кого эти квартиры есть. Была одна такая квартирка и у меня. В новостройке. В Праге 5 недавно построили два высотных 22-этажных здания. Стоящие друг около друга, как две свечки. И покрасили их в красный цвет с белыми вставками. Или, наоборот, в белый цвет с красными вставками. Их так сразу и стали называть - свечки.
Моя однокомнатная квартира располагалась на десятом этаже. Окна выходили на стоящую рядом соседнюю свечку. На расстоянии каких-то 20-30 метров – ряд чужих окон. Поэтому-то и цена была за квартиру ниже, чем у остальных.
Итак, купил я квартиру. За месяц мне сделали в ней кухню и встроенный шкаф. Поставил кровать, стол и два стула. И тумбочку с тремя полками. Бюджетный вариант - икеевский.
Начал искать квартиросъёмщиков. Дал объявление.
Через день раздался звонок. Женский голос:
- Здравствуйте, вы квартиру сдаёте?
- Здравствуйте. Да, я.
- Когда можно посмотреть?
- Завтра вечером устроит?
- Устроит.
Дал адрес. Уточнил время. Заверил, что буду.
На следующий день ровно в 18.00 я уже был на месте, возле подъезда. Через минуту подошла и будущая жиличка.
Длинные-длинные ноги. Бело-пепельные волосы. Симпатичное личико. Грудь, как минимум, третьего размера. Элегантное платье от Дольче Габбана. Сумочка той же фирмы. Босоножки.
В общем, хоть сейчас на подиум.
Девушку звали Наталья. И она училась в Финансовом институте. Который располагался в этом же районе.
Поднялись в квартиру. Квартира Наташе понравилась. Спросила, можно ли будет сделать прописку. Заверил, что без проблем.
Уже выходя из комнаты, Наташа остановилась, ещё раз обвела взглядом все 30 квадратных метров.
- Очень мне нравится это гнёздышко, - сказала она, - Голландию напоминает.
- Чем напоминает? - спросил я.
- Окна большие и без штор, - ответила Наташа и пошла к выходу.
Я похолодел. Вроде, всё купил в новое жильё. А вот про шторы забыл. А окна у меня, и вправду, были во всю стену. Даже карнизы были приколочены к потолку. Но без штор.
- Если хотите, можете повесить свои, - пролепетал я, вползая за девушкой в лифт.
- Ну вот ещё, в чужую квартиру шторы покупать, - дёрнула плечиком Наташа, - в Европе же принято без штор жить. Вот и буду.
- Принято, - подтвердил я, забыв добавить, что чехи-то как раз и любят отгородиться от любопытных глаз жалюзи или портьерами.
В общем, подписали мы договор. Я передал симпатичной студентке ключи. Получил за первый месяц деньги и на эти самые деньги поехал в отпуск. К друзьям. В Испанию. Сентябрь - самое время для отпуска в Испании.
А Наташа осталась жить в моей скромной однокомнатной квартирке на 10 этаже в Праге. С твёрдой уверенностью, что в Чехии шторы на окнах редко кто вешает. 
После учёбы Наталья приходила домой. Раздевалась. И в одних трусах готовила себе ужин. Она где-то прочитала, что тело должно дышать. Поэтому-то и ходила по квартире практически голой. Если ей надо было выйти на балкон, то она целомудренно набрасывала на себя халатик.
Первым обратил внимание на отсутствие штор и присутствие третьего размера бюста сосед с 11 этажа из дома напротив. С его балкона моя квартира с квартиранткой просматривалась просто на ура. Идеальный угол обзора.
Вышел как-то вечером сосед покурить. Так всю пачку и просмолил. Заполз домой продрогший и насквозь проникотиненный только тогда, когда студентка напротив легла спать. 
На следующий день он поделился своими наблюдениями с другом, живущим в этом же доме. У того обзор был похуже, но при правильном угле наблюдения была видна кровать девицы. В свою очередь, друг рассказал об отсутствии верхней одежды и штор в квартире напротив их дома еще нескольким соседям. И вскоре вся сильная половина дома под номером 26Б была в курсе вечерних стриптизов моей жилички.
Мужики, живущие на другой стороне дома, с окнами не на соседнее здание А, жутко завидовали счастливчикам, у которых была возможность наблюдать за передвижениями обладательницы стройных ног и третьего размера бюста. 
Невероятно, но факт: женская половина дома Б о полуголой соседке напротив узнала только спустя две недели. То ли женщины у нас такие невнимательные, то ли мужчины по вечерам стали резко опускать жалюзи, дабы дражайшие половины не могли увидеть то, что им не положено. Но две недели жёны ни о чём не знали, и даже не догадывались, чем на балконах занимаются их мужья. К которым вдруг зачастили соседи из квартир напротив.
Но всё тайное когда-то да становится явным. То же самое произошло и тут. Причём тайное сразу вдруг стало явным для всех и при довольно трагических обстоятельствах.
На 12 этаже в блоке Б в двушке жила семья. Муж Пётр, жена Маркета и дочка Катенька. Дочери недавно исполнилось десять лет. А супругам было по 35.
Жили они поживали. И вдруг Петра как будто подменили. Стал уединяться с телефоном и газетой на балконе. Выйдет, дверь закроет и сидит там, глядя куда-то вдаль. Иногда звонит кому-то. При попытке супруги выйти на балкон, Пётр её туда не пускал. Говорил, что ему надо побыть одному.
Маркета почувствовала неладное. Женское сердце наполнилось подозрениями и ревностью. Да и секс с мужем вдруг стал редким и быстрым. А когда однажды Пётр заметил ей: что-то ты растолстела, Маркета поняла: у него кто-то есть.
Стала на весы: 93 кило. Но у неё в роду все женщины были дородные. Не то что муж - соплёй перешибёшь.
Всю ночь проплакала бедная женщина. А утром, пока муж плескался в ванне, залезла к нему в телефон. В поисках компромата.
Первым делом просмотрела, куда звонит благоверный. Дневные телефонные звонки в основном были по работе. Неизвестные номера Маркета аккуратно переписала. Позже позвонила по ним. Но ничего криминального в этих номерах не было. Почта, горгаз, звонок из школы.
Зато вечерние звонки мужа, сделанные с балкона, Маркету озадачили. Абоненты были обозначены номерами: 418, 420, 378.
Женщина ломала голову, что эти номера могут обозначать, пока не догадалась. Это номера квартир. В их же доме. Позвонила по одному из номеров. Ответил мужчина. Позвонила по другому. Вновь мужчина.
Но всё равно. Какое-то чувство, что её обманывают, не давало Маркете покоя.
Вечером, как обычно, Пётр пожаловался на духоту в комнате и выскользнул на балкон. Маркета взяла сумку и вышла из дома, якобы в магазин за хлебом. А сама спустилась вниз и из-за угла стала наблюдать за своим супругом, стоящим на балконе. Муж некоторое время слонялся по крохотному пятачку. Потом вдруг остановился, достал телефон и начал кому-то звонить. На соседних балконах стали появляться мужики. Кто с газетой, кто с сигаретой, кто с дымящейся чашкой кофе. Маркета не верила своим глазам: все балконы в доме заполнили представители сильного пола. Одновременно. Как по сигналу.
Маркета поднялась к себе в квартиру. Стараясь не шуметь, сняла обувь и прокралась в комнату. Проходя мимо кухонного стола, зачем-то прихватила с собой тефлоновую сковородку.
Муж стоял на балконе неподвижно, облокотившись на перила левой рукой. Правая рука у него была засунута в штаны. Телефон лежал на стуле.
Маркета осторожно приоткрыла дверь и вышла на балкон. Замок она ещё утром сломала так, что его невозможно было закрыть.
Пётр услышал шорох позади себя и обернулся. Глаза его сияли, на лице застыла блаженная улыбка.
- Ты? - глупо улыбаясь, спросил он.
Маркета ничего не ответила. Она оттеснила тщедушного супруга в сторону и бросила взгляд на дом напротив. Чуть ниже светились окна моей квартирки. Где на диване с ноутбуком на коленях сидела молодая блондинка и что-то печатала. Блондинка была голой.
Время застыло на несколько томительных мгновений. Улыбка с лица Петра стала медленно сползать. На балконе рядом сосед увидел Маркету, ойкнул и растворился в сумраке. Где-то громыхнуло. На Прагу надвигалась гроза. Стало душно.
- Я тебе всё объясню… - вдруг подал голос Пётр.
Маркета повернулась к мужу и практически без замаха врезала ему по физиономии сковородкой. Пётр от удара отлетел к стене и свалился как подкошенный. Из разбитого носа фонтаном полилась кровь. Маркета выдохнула после удара и набрала в лёгкие побольше воздуха.
- Скотина! - заорала она. - Свинья неблагодарная!
На горизонте полыхнула молния. Застучали балконные двери. Рёв Маркеты заставил ретироваться испуганных мужчин в свои семейные гнёзда.
- Кобель недоразвитый! - продолжала орать женщина. - Осёл безмозглый!
Пётр перевернулся на бок и попытался уползти с балкона. Но Маркета свободной рукой схватила мужа за штаны. Легко вернула залитое кровью тело на место и вновь ударила сковородкой. Но уже по спине. Что-то хрустнуло. В ответ на хруст где-то вдалеке громыхнул гром.
- Убивают! - вдруг истошно заорал Пётр, почувствовав, что у него отнимается левая рука. – Помогите! Убивают!
- Макака бессердечная, - рявкнула в ответ на крики мужа о помощи Маркета.
Но бить перестала. Лишь пнула лежащее перед ней тело, которое тут же поспешило отползти в комнату.
Маркета оглянулась. Двумя этажами ниже в доме напротив Наталья, услышав крики, отложила в сторону ноутбук и подошла к окну. Она предстала перед Маркетой в светлом квадрате окна в одних трусиках. Из освещённой квартиры ей было плохо видно, что творится за окном, поэтому она прильнула к стеклу, сложив ладони кружком вокруг глаз. Её третий размер расплющился о стекло.
- Корова сисястая! - крикнула Маркета и метнула в сторону молодой девушки сковородку.
Но отсутствие спортивных навыков и вес метательного снаряда сыграли злую шутку. Сковородка пролетела между двумя домами-свечками и разбила окно на 8 этаже, аккурат двумя этажами ниже моей квартиры. В такой же однокомнатной квартире, где в это время молодая парочка смотрела романтический фильм на DVD. Смотрела и целовалась. И в этот момент с дребезгом разлетелось окно и, сбив по пути телевизор, к их ногам упала тефлоновая сковородка. От испуга молодой человек внезапно сжал зубы и прокусил своей подруге язык. Та заорала благим матом и убежала в ванную смывать кровь.
Молодой человек, оправившись от испуга, вызвал скорую помощь. Потом подумал и позвонил ещё и в полицию.
Наталья, ничего не разглядев в сгущающейся темноте, отошла от окна и продефилировала в туалет.
Маркета посмотрела на плоды своего броска, плюнула и пошла в комнату. Муж лежал на полу без сознания. Из носа тоненькой струйкой текла кровь. Женщина перепугалась и вызвала санитаров.
Первой приехала полиция. Вслед за ними на пятачок перед домом с воем сирен примчалась скорая помощь. Буквально бампер в бампер за ней приехала вторая скорая. К молодой паре.
Одновременно с их приездом с неба наконец-то что-то закапало. Капало минут пять. Мало и не очень мокро. А потом и вообще перестало. Капать. Гроза прошла стороной.
Минут через 20 на носилках вынесли Петра. Девушка с прокушенным языком осталась дома. Госпитализация ей не грозила. Но своего ухажёра она выгнала.
С Маркеты сняли показания. Изъяли сковородку у девушки с прокушенным языком. И уже за полночь оба дома угомонились. Народ уснул.
На следующий день ближе к вечеру опять стало накрапывать. Быстро стемнело. В моей квартире зажёгся свет. Наталья разделась и принялась готовить ужин.
Из дома напротив почти одновременно раздались телефонные звонки. В полицию. Взволнованные женские голоса сообщили дежурному о творящемся безобразии.
Дежурный посоветовался с коллегами и ответил всем звонившим, что не может ничего сделать. Чужая квартира - частная территория, и что там делается, никого не должно волновать. Но на всякий случай послал в нехорошую квартирку патруль.
Двое молодых полицейских, Гонза и Мартин, приехали за рекордно короткое время. Поднялись на 10 этаж. Позвонили. Наталья открыла им дверь. Естественно, на ней была надета маечка и халат.
Полицейские проверили документы моей жилички, визу, договор аренды. Козырнули и уехали обратно в участок. Рассказывать сослуживцам о красивой русской девушке, у которой все документы в порядке.
Слабая половина дома напротив собралась на первом этаже и посовещалась. Собралось аж 12 человек. Было выяснено, кому принадлежит квартира. На следующий день женскому комитету удалось раздобыть мой телефонный номер.
Звонок застал меня в шезлонге на берегу моря. Я поднял трубку. На другом конце провода взволнованный голос рассказал, что у меня в квартире живёт аморальная девка, из-за которой происходят тяжкие телесные повреждения и причиняется материальный ущерб в виде разбитых стёкол. В конце разговора женщина попросила меня купить и повесить шторы в квартире.
Я обалдел от вылившейся на меня информации и пообещал разобраться.
Позвонил Наталье. Спросил про здоровье, про погоду в Праге. Как ей живётся?
Наталья ответила, что всё хорошо, даже замечательно. Квартира ей нравится. Магазин и учёба рядом. До метро рукой подать. И что приходила полиция. Проверила документы.
Я пожелал девушке успехов в учёбе и отключился.
Через час раздался новый звонок. На экране высветился номер моего знакомого. Живущего напротив. На втором этаже.
- Привет, Семён, - сказал я, - что там у вас происходит?
- Нормально всё у нас, - жизнерадостно ответил Семён, - жизнь бьет ключом.
И рассказал версию происходящих событий с точки зрения мужской половины дома Б.
- От меня-то вы чего хотите? - спросил я.
- Не покупай шторы, - раздалось на другом конце провода, - не надо. Зачем тебе лишние траты?
- Я подумаю, - ответил я и повесил трубку.
Оставшиеся дни отдыха прошли скомкано. Периодически раздавались телефонные звонки. Меня обвиняли в разрушении семей. Говорили, что я классный мужик и звали выпить пивка по приезду. Утверждали, что я нищеброд, не имеющий денег даже на шторы. Спрашивали, есть ли у меня ещё квартиры на сдачу внаем. Предлагали мне очень хорошие немецкие шторы за бесплатно...
В общем, в Прагу я прилетел загорелый и слегка встревоженный.
Сходил на стихийное собрание женского комитета. Посидел с мужиками в местной пивной Чёртов Млын. Навестил свою прелестную арендаторшу.
И вынес вердикт: клиент всегда прав. А в чужие окна подглядывать - это аморально. И, кстати, незаконно. Нравится ей голой по квартире ходить - пусть ходит. Это никого не касается.
Но оказалось, что я был не прав. А прав человек, сказавший, что нельзя жить в обществе и быть свободным от общества.
Не прошло и пары дней, как случилось следующее. Маленькая чернявая женщина с 13 этажа купила в строительном магазине мощный прожектор. Установила его на обеденном столе, который пододвинула вплотную к подоконнику. И направила мощный луч в окна моей квартиры. Муж, пытавшийся пресечь действия жены, был блокирован сочувствующими соседками. Операция носила грозное название «Штурм Берлина».
Однако Наталья не растерялась. Она позвонила в полицию и сообщила о световой атаке.
Два уже знакомых нам полицейских, Гонза и Мартин, приехали через 10 минут. Поднялись на 13 этаж. Изъяли орудие преступления и очень доходчиво объяснили, что светить в окна прожекторами нельзя. Это хулиганство. И процитировали соответствующую статью.
Потом бравые полицейские поднялись к Наталье и извинились за соседку. Наталья была в розовом халате. Он у неё висел в прихожей, чтобы встречать гостей.
Наташа поблагодарила полицейских за работу. После чего младший из них, Мартин, смущаясь и краснея, попросил у девушки телефон и разрешение сфотографироваться с ней. Наталья подумала и разрешила. Продиктовала телефон, сделали релфи. И разошлись. Девушка спать. Полицейские в участок - хвастаться фоткой и рассказывать о новом витке противостояния между домами А и Б.
Два дня было тихо. Пока не разгорелся очередной скандал. В доме Б на 15 этаже снимал квартиру студент из Казахстана. Очень предприимчивый студент, как выяснилось. Он рассказал своим однокурсникам о соседке из дома напротив и стал по вечерам устраивать просмотр эротических сцен. Брал он недорого: 100 крон с человека плюс пиво и закуска.
Продолжались эти просмотры 4 дня. Пока одна из мамаш постоянных посетителей студенческой квартиры не заподозрила неладное. Она залезла в телефон сынка и обнаружила там сделанные телефоном нечёткие снимки освещённого окна с голой девушкой. На первом же допросе сынок раскололся и рассказал всё родителям. Те сообщили в полицию.
Мартин и Гонза приехали к предприимчивому студенту. Оформили протокол. Популярно рассказали о незаконном предпринимательстве и о неприкосновенности частной жизни.
- Пиво и закуски я ещё могу понять, - задумчиво сказал Мартин, - но зачем ты деньги с товарищей брал?
- Бинокль купить хотел, - покраснел неудавшийся предприниматель, - чтобы лучше видно было.
- Далеко пойдёшь, - сурово сказал Гонза.
Студент заверил, что он даже не взглянет в сторону дома напротив и что гостей у него больше не будет. Он приехал в Чехию учиться и намерен заниматься этим и в дальнейшем.
Полицейские ещё раз напомнили ему о том, что нельзя нарушать закон, и зашли к Наталье рассказать о закрытии подпольного стрип шоу. Девушка поблагодарила их и пригласила на чай. Ребята от чая отказались, но Мартин, всё так же краснея и волнуясь, пригласил Наталью на свидание. Естественно, не во время службы.
Наталья подумала и согласилась.
В этот же день ко мне обратился знакомый с просьбой. Он купил в новостройке двушку и хотел так же, как и я, сдавать её студентам. Но не знал как.
Я договорился со знакомым, что в обмен на помощь получу от него комиссионные в размере пяти тысяч крон. Затем позвонил жиличке и договорился о встрече.
Пришёл к ней вечером. Попил чаю. И попросил повесить на одно из окон небольшой плакатик. Квартира всё-таки моя, почему бы мне на окно что-нибудь и не повесить. Наташа согласилась.
На плакате было написано: «Сдаю квартиру. Телефон 776667666».
Квартиру моего приятеля мы сдали через два дня.
Я уже было хотел снять плакатик, так как звонки не прекращались. Но в это время ко мне обратился другой человек с просьбой сдать в аренду его квартиру. В другом районе, в панельном доме. За всё те же пять тысяч.
Я согласился. Сдал. На это мне понадобилось три дня.
И тут посыпались заказы. Я целыми днями мотался по всей Праге, устраивая просмотры, подписывая договоры и отвечая на телефонные звонки.
До меня иногда доходили сведения о непрекращающихся стычках моей жилички с женской половиной дома Б. Но война приняла затяжной характер, была вялой и уже не настолько интересной.
А через год Наташа вышла замуж за Мартина и съехала.
А я стал риэлтором.

  • Upvote 1

Sdílet tento příspěvek


Odkaz na příspěvek
Sdílet na ostatní stránky
45 минут назад, GDV сказал:

Он умер в ковидоэпидемию

Ох, ё... Умнейший человек... 

Хоть мы с ним никогда не встречались, он сыграл в моей жизни очень важную роль. 

Очень жаль...

Sdílet tento příspěvek


Odkaz na příspěvek
Sdílet na ostatní stránky
21 минуту назад, Шестой сказал:

Просили про баб - получайте )

Шторы.

неплохо в начале, но под конец затянуто и нудновато.

шестой это же себастиано перейро, торговец черным деревом. Именно в его произведениях снялась форумчанка с ником Рыжик, не так ли?

Sdílet tento příspěvek


Odkaz na příspěvek
Sdílet na ostatní stránky
1 час назад, Шестой сказал:

А я стал риэлтором

Подтверждение, что жизть полосатая. Ведь это ты выкладывал фото квартиры после студента, полную бутылок, банок от пива и всю засранную?

Sdílet tento příspěvek


Odkaz na příspěvek
Sdílet na ostatní stránky

Join the conversation

You can post now and register later. If you have an account, sign in now to post with your account.

Guest
Odpovědět na toto téma...

×   Pasted as rich text.   Paste as plain text instead

  Only 75 emoji are allowed.

×   Your link has been automatically embedded.   Display as a link instead

×   Your previous content has been restored.   Clear editor

×   You cannot paste images directly. Upload or insert images from URL.




  • Kdo si právě prohlíží tuto stránku

    Žádný registrovaný uživatel si neprohlíží tuto stránku