Россия и россияне

[Bet 71]

Что ещё такое должно произойти, чтобы в Кремле поняли, что РЭШ - это штаб-квартира пятой и шестой колонны вместе взятых, либерастный клоповник

 

Путину напиши. Открой ему глаза.

[Zeb Stump 7641]

Как Вию, что ль?

Все таки, видимо, невозможно просто так выйти из глобальной мировой системы. И если ты в нее включился, то она получает право влиять на тебя. Глубоко увязли. Да и по сути мы не знаем, какова реальная цена тех решений, которые, какбэ по нашему мнению, должен принять Путин, для например - поменять правительство.

[Zeb Stump 7641]

Интересно, когда его начнут бить? Возможно ногами.

По показаниям очевидцев наш американский партнер на передачу приходит со своим термосом и бутербродами, в студии ничего не ест и не пьет.

Ему осталось купить себе детектор полония, каску от ледоруба, выбросить все шарфы и не ходит гулять на мост с XXLошлюхами.

[buster 1827]

Жирик в ПАСЕ - 1999 год. Актуально до сих пор.

 

[Amorales 0]

Что значит быть русским

Мудовые рыдания столичного журнаблиста.

 

Вот тут он, мне кажется - более искренен. Или трезв, был, когда писал.

Это обычно русский же рубаху рвёт, "сууки!" кричит, и про такиста поёт, когда выпил хорошо.

[zija 575]

Но это же прекрасно, уметь так деньги зарабатывать ... поговорил с таксистом - бац, и статейка, и денежка капает...

Папа мой говорил, что больше всего можно на людской глупости заработать...

[Bet 71]

... или на жадности. А когда он еще и ленив...

[Ratatosk 2532]

Жирик в ПАСЕ - 1999 год. Актуально до сих пор.

Отлично. Делаю вывод

Не надо считать, что ты здоров и умнее других. Возможно, это как раз тебя пришли навестить

[buster 1827]

Полагаю, что твои слова остались непонятыми

[Ratatosk 2532]

1. конечно же это было не в твой огород.

2. навещают больных в больничке (дурдоме)

[Bill 951]

На родине тошно, за границей — муторно: чего хотят русские люди.

Не без оглядки на текущее положение дел в стране и мире Алексей Беляков взялся ответить на извечный вопрос: что же значит быть русским?

 

Недавно был в Берлине. Вечером зашел в бар, не в «Элефант», как Штирлиц, но чем-то похожий. Сижу пью кофе. А у стойки три молодых и очень пьяных немца. Один все время что-то громко вскрикивал и порядком мне надоел. Я допил кофе, поднялся. Когда проходил мимо стойки, молодой горлопан чуть задержал меня, похлопал по плечу, как бы приглашая участвовать в их веселье. Я усмехнулся и покачал головой. Парень спросил: «Дойч?» («Немец?»). Я ответил: «Найн. Русиш». Парень вдруг притих и чуть ли не вжал голову в плечи. Я удалился. Не скрою, с торжествующей улыбкой: был доволен произведенным эффектом. Русиш, ага.

 

А русский я до самых недр. Образцовый русский. Поскреби меня — найдешь татарина, это с папиной стороны, с маминой есть украинцы — куда без них? — и где-то притаилась загадочная литовская прабабушка. Короче, правильная русская ДНК. Густая и наваристая как борщ.

 

И весь мой набор хромосом, а в придачу к нему набор луговых вятских трав, соленых рыжиков, березовых веников, маминых колыбельных, трех томов Чехова в зеленой обложке, чукотской красной икры, матерка тети Зины из деревни Брыкино, мятых писем отца, декабрьских звезд из снежного детства, комедий Гайдая, простыней на веревках в люблинском дворе, визгов Хрюши, грустных скрипок Чайковского, голосов из кухонного радио, запаха карболки в поезде «Москва-Липецк», прозрачных настоек Ивана Петровича — весь этот набор сотворил из меня человека такой широты да такой глубины, что заглянуть страшно, как в монастырский колодец.

 

Быть русским — это быть растерзанным. Расхристанным. Распахнутым. Одна нога в Карелии, другая на Камчатке.

 

И нет никакой оригинальности именно во мне, я самый что ни на есть типичный русский. Загадочный, задумчивый и опасный. Созерцатель. Достоевский в «Братьях Карамазовых» писал о таком типичном созерцателе, что «может, вдруг, накопив впечатлений за многие годы, бросит все и уйдет в Иерусалим скитаться и спасаться, а может, и село родное вдруг спалит, а может быть, случится и то и другое вместе».

 

Быть русским — это быть растерзанным. Расхристанным. Распахнутым. Одна нога в Карелии, другая на Камчатке. Одной рукой брать все, что плохо лежит, другой — тут же отдавать первому встречному жулику. Одним глазом на икону дивиться, другим — на новости Первого канала.

 

И не может русский копаться спокойно в своем огороде или сидеть на кухне в родной хрущобе — нет, он не просто сидит и копается, он при этом окидывает взглядом половину планеты, он так привык. Он мыслит колоссальными пространствами, каждый русский — геополитик. Дай русскому волю, он чесночную грядку сделает от Перми до Парижа. Какой-нибудь краснорожий фермер в Алабаме не знает точно, где находится Нью-Йорк, а русский знает даже, за сколько наша ракета долетит до Нью-Йорка. Зачем туда ракету посылать? Ну это вопрос второй, несущественный, мы на мелочи не размениваемся.

 

Теперь нас Сирия беспокоит. Может, у меня кран в ванной течет, но я сперва узнаю, что там в Сирии, а потом, если время останется, краном займусь. Сирия мне важнее родного крана.

 

Академик Павлов, великий наш физиолог, в 1918 году прочитал лекцию «О русском уме». Приговор был такой: русский ум — поверхностный, не привык наш человек долго что-то мусолить, неинтересно это ему. Впрочем, сам Павлов или современник его Менделеев вроде как опровергал это обвинение собственным опытом, но вообще схвачено верно. Русскому надо успеть столько вокруг обмыслить, что жизни не хватит. Оттого и пьем много: каждая рюмка вроде как мир делает понятней. Мировые процессы ускоряет. Махнул рюмку — Чемберлена уже нет. Махнул другую — Рейган пролетел. Третью опрокинем — разберемся с Меркель. Не закусывая.

 

Лет двадцать назад были у меня две подружки-итальянки. Приехали из Миланского университета писать в Москве дипломы — что-то про нашу великую культуру. Постигать они ее начали быстро — через водку. Приезжают, скажем, ко мне в гости и сразу бутылку из сумки достают: «Мы знаем, как у вас принято». Ну и как русский пацан я в грязь лицом не ударял. Наливал по полной, опрокидывал: «Я покажу вам, как мы умеем!». Итальянки повизгивали: «Белиссимо!» — и смотрели на меня восхищенными глазами рафаэлевских Мадонн. Боже, сколько я с ними выпил! И ведь держался, ни разу не упал. Потому что понимал: позади Россия, отступать некуда. Потом еще помог одной диплом написать. Мы, русские, на все руки мастера, особенно с похмелья.

 

Больше всего русский ценит состояние дремотного сытого покоя. Чтоб холодец на столе, зарплата в срок, Ургант на экране. Если что идет не так, русский сердится. Но недолго. Русский всегда знает: завтра может быть хуже. Пословицу про суму и тюрьму мог сочинить только наш народ. Моя мама всю жизнь складывала в буфете на кухне банки с тушенкой — «на черный день». Тот день так и не наступил, но ловлю себя на том, что в ближайшей «Пятерочке» уже останавливаюсь около полок с тушенкой. Смотрю на банки задумчиво. Словно хочу спросить их о чем-то, как полоумный чеховский Гаев. Но пока молчу. Пока не покупаю.

 

Быть русским — это жить между небом и омутом, между молотом и серпом.

 

При первой возможности русский бежит за границу. Прочь от «свинцовых мерзостей». Тот же Пушкин всю жизнь рвался — не пустили. А Гоголь радовался как ребенок, пересекая границу России. Италию он обожал. Так и писал оттуда Жуковскому: «Она моя! Никто в мире ее не отнимет у меня! Я родился здесь. Россия, Петербург, снега, подлецы, департамент, кафедра, театр — все это мне снилось. Я проснулся опять на родине...». А потом, когда русский напьется вина, насмотрится на барокко и наслушается органа, накупит барахла и сыра, просыпается в нем тоска. Иностранцы с их лживыми улыбочками осточертели, пора тосковать. Тоска смутная, неясная. Не по снегу же и подлецам. А по чему тоскует? Ответа не даст ни Гоголь, ни Набоков, ни Сикорский, ни Тарковский. Русская тоска необъяснима и тревожна как колокольный звон, несущийся над холмами, как песня девушки в случайной электричке, как звук дрели от соседа. На родине тошно, за границей — муторно.

 

Свою страну всякий русский ругает на чем свет стоит. У власти воры и мерзавцы, растащили все, что можно, верить некому, дороги ужасные, закона нет, будущего нет, сплошь окаянные дни, мертвые души, только в Волгу броситься с утеса! Сам проклинаю, слов не жалею. Но едва при мне иностранец или — хуже того — соотечественник, давно живущий не здесь, начнет про мою страну гадости говорить — тут я зверею как пьяный Есенин. Тут я готов прямо в морду. С размаху.

 

Это моя страна, и все ее грехи на мне. Если она дурна, значит, я тоже не подарочек. Но будем мучаться вместе. Без страданий — какой же на фиг я русский? А уехать отсюда — куда и зачем? Мне целый мир чужбина. Тут и помру. Гроб мне сделает пьяный мастер Безенчук, а в гроб пусть положат пару банок тушенки. На черный день. Ибо, возможно, «там» будет еще хуже.

[GDV 9784]

Несколько лубочно, но немало попаданий в точку.

[Sawa 278]

Немецкий путешественник: «Пусть Запад верит, что Россия загибается. Скоро он будет смотреть ей в спину»

 

Этот длинный текст читается на одном дыхании. Интересен не только взгляд западного человека на Россию, но и его же взгляд из России на Запад. Очень критичный.

 

Среди прочего, мое увлечение Россией возникло от вопиющего несоответствия между Россией, которую я видел, и тем, как ее представляют в немецких СМИ. Во мне лично это несоответствие возбудило страстное желание поведать о моем путешествии в эту страну. А заодно и сподвигнуть других иностранцев посетить Россию, чтобы они сами убедились, как искаженно наши СМИ представляют ее в своих репортажах.

 

Кстати, все написанное справедливо и для наших бывших соотечественников, которые давно покинули Родину, и так хотят, чтобы она оставалась такой же, как была 10-20-30 лет назад. Разуйте глаза уже, наконец.

[buster 1827]

и так хотят, чтобы она оставалась такой же, как была 10-20-30 лет назад. Разуйте глаза уже, наконец.

 

Проблема в том, что люди уехали с тем восприятием, которое было тогда, и оно не эволюционировало по тому же пути, что у соотечественников, оставшихся в России. Это же тоже накладывает отпечаток. Недавно в другой теме (не политической) столкнулся с этим.

[Qot 13]

Известная субстанция в голове накладывает отпечаток.

Белая эмиграция тоже страдала, что без неё советская Россия не загнулась, хотя быть в курсе событий сейчас невыразимо легче.

Как там было.. "и вид наш жалок и пуст, как белой смородины обглодан раскидистый куст".