Leaderboard

Тихая радость чешского бытия Экзистенциализм означает безусловную любовь к жизни и своему маленькому миру. Начнём с того, что чехи элементарно любят свою страну. Нет, не эксгибиционистки с вывешиванием флагов в каждом дворе, но искренне, как единственное место на планете, где они – свои и им всегда рады. Země česká, domov můj, этот рефрен чешкого гимна – далеко не пустой официоз. Вы, русские братия, можете себе представить прибытие в Москву 80-х, скажем, Виктора Корчного и его встречу восторженной толпой? Ээх, а вот Мартина Навратилова приехала в начале 86-го в Прагу играть ... за Америку. Так её граждане ЧССР закидали цветами и чуть не всюду носили на руках. И коммунисты ничего против поделать не могли, а даже вынуждены были подписать бумагу, что ей не будут мешать ни при въезде, ни при выезде. Это так, малая заметочка для любителей темы «эмигранты – предатели». Кстати, чехи (сравним хотя бы с поляками) в целом не склонны к эмиграции и даже к краткосрочным, на год-два, поездкам на заработки. Пускай, дескать, заплата моя впятеро меньше, чем 200 км отсюда на запад, зато я тут – свой среди своих. И именно последнее держит чехов дома, а отнюдь не желание горбатиться на Родину за пару медяков (идеал советского гуманоида, которого, на счастье, так и не удалось вывести). А если всё-таки чех собрался на Запад по контракту на год-другой, будьте уверены – вернётся. Множество их воротилось домой после краха социализма в 89 г., и это после, зачастую, десятков лет на Западе, побросав тяжким трудом налаженную жизнь... Любовь к своему дому проявляется у чехов и в том, что у большинства тут руки, что называется, из того места растут. Любимый магазин чешских мужчин – нет, не винный – строительный. Каждый норовит построить во дворе что-то своё, да хоть собачью будку, но особенную, с колоннами. А женщины – мастерицы вязать-склеивыть всяческие украшения-фигурки из чего хошь. Чехи, они вообще – этнос весьма изобретательный. Гребной винт только один чего стоит, не говоря уже о контактных линзах или независимой подвеске у авто. Чехи чтут свою историю. Иногда, правда, их видение причино-следствия в политике прошлого – весьма своеобразно, но лучше не будем к этому возвращаться, я ведь только-только настроился на позитив. Так вот, например, летом в замках, часто в отдалённых развалинах, где отродясь не водился зверь званый «турист кредитоспособный», устраиваются средневековые иргища в костюмах/доспехах с продажей за гроши всяких яств, возможностью поиграть в алхимика или побаловаться с ручным соколом. Всё очень недорого или вообще бесплатно. Ощущение, что делают они это скорее для себя – постучали топорами и мечами, поскакали на конях – и в кабак! Теперь поглядим, как их нацхарактер проявляется в зеркале души народной – литературе и, по определению одного мудреца-негодяя, важнейшем из искусств – кино. Как люди простые, академиев не кончавшие, не будем ломиться в дебри тяжкой будительской литературы типа Алоиса Юраска, а начнём со всем нам родного Швейка. Образ его настолько всесторонне воплощает чешский характер, что многие чехи его за это всей душою ненавидят. Но зря они обижаются, ведь Швейк только прикидывался дурачком, в действительности он просто парил над всей этой мелочёвкой типа «За веру, царя и отечество», «Für Gott und Kaiser» или «Za císaře pána a jeho rodinu». Узнав об убийстве Фердинанда, он переспрашивает, о каком из его знакомых Фердинандов речь: о том, что выпил у парикмахера жидкость для роста волос или о том, который собирает на улице собачье дерьмо. Наследник престола Франц Фердинанд уже вне его мира, лишь мелкая деталь далёкого фона, к которому относятся и все большие империи со своими воинскими и строительными энтузиазмами. А вот ещё пример из чешской классики: «Сатурнин» Зденека Йиротки: чуть юморная, слегка занудная возня на, в и вокруг виллы. Что-то типа чеховских герметичных пьес, только поверхностнее и забавнее. Между прочим, Чехов любим здесь чрезвычайно, и не только благодаря своей фамилии, но и потому, что он – гений экзистенциализма. Эти его сюжеты, когда всё разыгрывается на маленьком пятачке какой-нибудь дачи, а весь остальной мир – лишь шум листьев за пыльным окном... Так вот, что больше всего меня поразило в этом «Сатурнине», это год написания. 1942-43. Да-да, мировая война, когда в окрестных странах германцы со славянами и англосаксами рвут друг другу глотки, в Европе (включая Протекторат) энергично и окончательно решается еврейский вопрос, главного решателя и по совместительству имперского протектора Чехии и Моравии Г. Гейдриха убивают закинутые англичанами чешские десантники, немцы в отместку сметают совершенно к тому непричастную деревню Лидице и запрещают Православную церковь, потому как диверсанты укрывались в одном из её храмов... А в литературе – милые семейные руганки. Причём автор отнюдь не был поклонником наци. Просто умеют чехи и в самые тяжкие времена сосредоточиться на своём малом солнечном мирке. Или даже выдумать его, как Карел Полачек, чешский еврей, что писал свой светлый детский роман «Было нас пятеро» ... в концлагере. Вы смотрели фильм Easy Rider? Очень чешское кино, хоть и американское. Близка ему по духу (да и по названию) Jízda от Сверака-младшего. Чешская экзистенция – это road movie, но с другой системой отсчёта: наш маленький мир-машина стоит, а всё кругом само куда-то неуправляемо катится. Особенно чётко это видно в фильмах, где действие происходит во время каких-то больших событий. Если это картина американская, русская, даже польская, то там судьбы конкретных людей показаны как часть судьбы всего народа (пусть это не зазвучит высокопарно). А ещё там видно, кто наш, а кто нет. Вот, к примеру, три сильные ленты о Второй Мировой: Saving private Ryan, Они сражались за Родину (дурное пропагандистское название у отличного фильма) и Kočár do Vidně. Во всех – тяжкая, отвратительная, всем надоевшая война. Но присмотримся, так сказать, к диспозиции главных героев по отношению к ней: - американцы: мы – куул эмерикэн гайз, наконец добьём проклятых джерри, поможем навести порядок в Европе и вернёмся к маме в заокеанье. Хоть и дрянь она, война эта, но такова уж наша работа; - русские: мать-мать, ироды немецкие, чё ж вы творите-то?! Да мы вам за такие дела... Война – дерьмо, но надо, такова наша долюшка; - чехи: до чего ж вы зае... заели: немцы, русские, оккупанты, партизаны или кто там вас разберёт!.. Я от фрицев-карателей бегу, ты, брат-немец – от этих бородатых с автоматом в лесу. Скидавай униформу со свастикой, будем вместе прятаться. Вот так и живут они, чехи, проецируя окружающий мир на свой огород, очешивая немецкие и английские слова. Да не только слова – целые песни. В России тоже когда-то гремел хит: One-way иней, Синий-синий ticket, но это было лишь от совдеповской изолированности и невозможности услышать оригинал. У чехов же Pátá, things will be great when you're Downtown, právě teď odbila nám или вот Sugar mámení, Sladké baby love - абсолютно самостоятельные, культовые песни, которые все тут считают чешскими. Промежэпиграф: - Наши! - To nejsou vaši, to jsou Rusové! к/ф Kolja Проблема отношений русских и чехов мне видится надуманной. Чехи, хотя многие из них не хотят это открыто признать, своим образом жития и мышления – куда ближе к нам, чем к тем же немцам. И проблема эта, если и существует, то всецело на русской стороне. Нам чуть бы вести себя поприличнее, как в области дипломатической, так и на уровне переселенцев и туристов, и – верю – вернутся времена если не великой дружбы, то хотя бы понимания русско-чешского. И, по-моему, вот уже года полтора-два, как "процесс пошёл". Короче, вот. Главное во всём – это вовремя остановиться. Наливай, шурин-švagr, нам ведь нечего делить! Ať žijeme! Чего и вам всем желаю. From Czechia, with love. Вандлеръ.

Для тех, кто ещё не знает: я люблю Чехию. Люблю её со всем содержимым, включая замки, народ, язык и лимузины Татра (это такой гибрид Кадиллака с Запорожцем). Пожив от неё по обе стороны, я, надеюсь, приобрёл некое подобие объективного взгляда на эту страну. Меня, однако, часто обвиняют в чрезмерно позитивном видении её и её народа. Что-то в этом, конечно, есть, учитывая испытываемые мною к ним чувства, но именно из этих чувств выплывает моё небезразличие к их (страны с народом) судьбе, из чего, в свою очередь, следует необходимость критического на них взгляда. Посему, если этот текст прочтёт какой-нибудь русскопонимающий чех, пусть его не обидят некоторые резкие формулировки – ругаюсь-то я с любовью. Нижеследующее посвящено моему видению характера народа, среди которого нам довелось жить. Итак, чехи – экзистенциалисты. Всё. На этом разбор чешского менталитета закончен. Всё последующее будет лишь иллюстрацией к этому тезису. Начнём с энциклопедического определения: «Экзистенциализм (от лат. existentia — существование) — философское направление середины ХХ в., выдвигающее на первый план абсолютную уникальность человеческого бытия, невыразимую на языке понятий.» Не погружаясь в философские бла-бла, это можно понимать как сконцентрированность на текущем моменте жизни конкретного человека и восприятие чего-то более глобального лишь как фон. Теперь посмотрим, как проявляется экзистенциалистичность чешского менталитета в историческом и повседневном поведении чехов, а также в чешском искусстве/литературе. Часть первая, чехам не всегда приятная: История и жизнь Чехи принципиально не воюют, бросили они это занятие сотни лет назад. Не из трусости, но из чрезвычайной мудрости. Находясь между германцами и агрессивными славянами, они заняли позицию отстранённого наблюдателя: сидя у пива, чех сперва провожает взглядом пробежавшую с запада на восток вооружённую толпу немцев, через некоторое время – стадо русских в противоположном направлении. С утреца выглянув в окно, чех вопрошает: «Что, опять оккупация? И кому на этот раз дома не сидится?» Далее следует кассическая чешская реакция на вторжение иностранных войск – пойти в кабак это дело обсудить: слыхал, Мирку, эти свиньи опять здесь! Панэ врхни, ещё два пива! Чехословакия была единственной страной (Австрия не в счёт), которая не только не сопротивлялась Гитлеру, но и официально его пригласила. За время существования Протектората Богемия и Моравия в нём по-сути не было движения сопротивления, кроме шпионских групп, организованных и поддерживаемых англичанами, а потом и русскими – сравните с другими оккупированными или прогитлеровскими странами, вплоть до Словакии. Даже уничтожение Лидиц в 42-м не вызвало партизанско-диверсионной волны. Знаете, какая манифестация была самой массовой за всю историю Ч(С)(С)Р? Верноподданическая демонстрация в поддержку властей Протектората после убийства Гейдриха... Т.н. «пражское восстание» за три дня до подхода русских войск в мае 45-го – бессмысленное жертвование жизнями, лишь попытка некоторых голодных до новой власти личностей в последний момент выказать какую-то деятельность и, по существу, махание кулаками после драки. Вскоре после войны чехи опять показали свою несравненную приспособляемость – Чехословакия стала уникальным примером страны, где коммунисты пришли к власти законным путём – они просто победили на выборах. И опять, как и во времена владычества наци – никаких восстаний (сравним хотя бы с братской Польшей). Комми спокойно пришли, а через 41 год бархатно и ушли. Ах, как чехи любят вспоминать 68 год! Да, была это с нашей стороны дикая глупость, превратившая самый прорусский народ в Европе в русофобов. Но как повели себя чехи при вторжении: дали вооружённый отпор оккупантам, вешали коммунистов, как венгры в 56-м? Щаз!.. Чуть побузили вокруг русских танков и – тишина с нормализацией. Весь резистанс переместился в господы. Кстати, Гусак, верный традициям Гахи, войска ОВД официально пригласил... А армия? Армия как и в 38-39-м, осталась верна присяге и полностью выполнила приказ: не высовываться из казарм. Результатом есть комплекс неумения воевать и крайнее неуважение, которым пользуются чешские силовые структуры. Авторитет армии в здешнем обществе стабильно колеблется под нулевой отметкой. Чехия – страна синекнижников, т.е. белобилетников, служить срочную здесь (в весьма, кстати, комфортных условиях) – дурной тон. Чешское нежелание лезть в драку имеет и конкретные положительные последствия, а именно сохранность старины. Гляньте на крупные города Германии, да или на ту же Варшаву: исторический центр сохранился только на ретушёванных фотографиях. Как-то раз я озадаченно бродил по Будапешту, пытаясь найти средневековые кварталы. Не нашёл. Спросил. Венгр задумался и выдал, мол, разбомбили наше средневековье, а ежли хочешь представить, каково оно было, поезжай в Прагу! В политике мирного времени чешский драйв к компромиссам во имя сохранения стабильности любой ценой увенчался появлением шедевра политического приспособленчества – оппозиционным соглашением (opoziční dohoda), в котором главная оппозиционная партия наперёд подписалась, что не будет инициировать в парламенте голосование о недоверии правительству. Ощущение своей отстранённости от участия в вершении больших событий имеет логичное последствие – тенденцию объяснять свои проблемы влиянием высших сил: во всём виноваты немцы, русские или ЕС. Другой стороной этого же феномена есть желание за какую-нибудь из эти сил спрятаться, в наши дни – за последнюю. Мне лично предоргастическое ожидание вступления ЧР в Евросоюз здорово напоминает большевистское желание мировой революции в 1917-19 гг.: вот-вот уже оно случится и тогда... Но спустимся с облаков истории и высокой политики на грунт повседневного жития люда богемскаго. И тут тоже, понятно дело, мы видим их себя- и миросозерцательное существование. Среди чехов очень мало агрессивных особей. В основном они, чехи, стараются изо всех сил избежать прямой конфронтации и либо прийти к хоть какой-нибудь мировой, либо выскользнуть из столкновения. Экзистенциалистическая привычка чехов наблюдать со стороны и концентрироваться на мелочах проявляется и в их склонности к сплетням – не к злым наветам, а скорее к невинному, но подробному перемыванию всех тысяч костей и хрящей всем в округе – соседям, коллегам, родственникам. (продолжение)