Стихи

[onno 0]

Гуляет ветреный кистень

По золотому войску нив.

Что было утро, стало день.

Блажен, кто утром был ленив.

 

ЗВЕРЬ + ЧИСЛО

 

Когда мерцает в дыме сел

Сверкнувший синим коромысел,

Проходит Та, как новый вымысел,

И бросит ум на берег чисел.

 

Воскликнул жрец: "О, дети, дети!" -

На речь афинского посла.

И ум, и мир, как плащ, одеты

На плечах строгого числа.

 

И если смертный морщит лоб

Над винно-пенным уравнением,

Узнайте: делает он, чтоб

Стать роста на небо растением.

 

Прочь застенок! Глаз не хмуря,

Огляните чисел лом.

Ведь уже трепещет буря,

Полупоймана числом.

 

Напишу в чернилах: верь!

Близок день, что всех возвысил!

И грядет бесшумно зверь

С парой белых нежных чисел!

 

Но, услышав нежный гомон

Этих уст и этих дней,

Он падет, как будто сломан,

На утесы меж камней.

Велимир Хлебников

 

[accounter 0]

Потому что искусство поэзии требует слов,

я - один из глухих, облысевших, угрюмых послов

Второсортной державы, связавшейся с этой.

Не желая насиловать собственный мозг,

сам себе подавая одежду, спускаюсь в киоск

за вечерней газетой.

 

Ветер гонит листву. Старых лампочек тусклый накал

в этих грустных краях, чей эпиграф - победа зеркал,

при содействии луж порождает эффект изобилья.

Даже воры крадут апельсин, амальгаму скребя,

впрочем, чувство, с которым глядишь на себя, -

это чувство забыл я.

 

В этих грустных краях все рассчитано на зиму: сны

стены тюрем, пальто, туалеты невест - белизны

новогодней, напитки, секундные стрелки,

голоса домовых, безнадежная власть мелочей.

Пуританские нравы. Белье. И в руках скрипачей -

деревянные грелки.

 

Жить в эпоху свершений, имея возвышенный нрав,

к сожалению, трудно. Красавице платье задрав,

видишь то, что искал, а не новые дивные дивы.

И не то чтобы здесь Лобачевского твердо блюдут,

но раздвинутый мир должен где-то сужаться, и тут -

тут конец перспективы.

 

То ли карту Европы украли агенты властей,

то ль пятерка шестых остающихся в мире частей

чересчур далека. То ли некая добрая фея

надо мной ворожит, но отсюда бежать не могу.

Сам себе наливаю кагор - не кричать же слугу -

да чешу котофея...

 

Зоркость этой эпохи корнями вплетается в те

времена, неспособные в общей своей слепоте

отличать выпадавших из люлек от выпавших люлек.

Белоглазая чудь дальше смерти не хочет взглянуть.

Жалко, блюдец полно, только не с кем стола вертануть,

чтоб спросить с тебя, Рюрик.

 

Зоркость этих времен - это зоркость к вещам тупика.

Не по древу умом растекаться пристало пока,

но плевком по стене. И не князя будить, а динозавра.

Для последней строки, эх, не вырвать у птицы пера.

Неповинной главе всех и дел-то, что ждать топора.

Только ждать топора да зеленого флага...

Конец прекрасной эпохи. Бродский

[onno 0]

Perpetuum Mobile

 

Как звезды меркнут понемногу

В сияньи солнца золотом,

К нам другу друг давал дорогу,

Осенним делаясь листом,

- И каждый нес свою тревогу

В наш без того тревожный дом.

 

Мы всех приветствием встречали,

Шли без забот на каждый пир,

Одной улыбкой отвечали

На бубна звон и рокот лир,

- И каждый нес свои печали

В наш без того печальный мир.

Поэты, рыцари, аскеты,

Мудрец-филолог с грудой книг...

Вдруг за лампадой - блеск ракеты!

За проповедником - шутник!

- И каждый нес свои букеты

В наш без того большой цветник.

 

Цветаева

[onno 0]

Из всех революций мне по душе лишь одна.

В XVI веке в Германии низы восстали против серой одежды.

Они боролись за право носить карминное, васильковое, палевое

и отстояли свободу цвета.

В результате концентрация красоты в Европе резко повысилась.

Лично я глубоко признателен революционным немецким низам.

 

Над россыпью гнезд

В альбоме ребенка

Наляпано звезд,

Как после ремонта.

И месяца серп

С горбинкой непрочен,

Как мартовский снег,

Как зубик молочный.

От месяца, звезд

Мне некуда деться.

Неужто мой крест –

Счастливое детство?

 

Почему стрекозы?

Да потому,

что их смысл прозрачен.

Потому,

что они на зависть мухам и бабочкам

перелетают моря,

ловко подогнув длинные ноги,

покрытые щетинкой

и увенчанные трёхчленистыми лапками.

Да хотя бы потому,

что одну из них можно схватить

брюшными придатками за шею

или за голову

и летать с ней до тех пор,

пока она не подогнет

кончик своего брюшка

к нужному – тебе – месту.

Да в конце концов потому,

 

что с такой можно пролетать

всю жизнь...

 

Игорь Померанцев

 

[onno 0]

Из стихотворения "Зофья" Бродский

 

 

Я маятник. Не трогайте меня.

Я маятник для завтрашнего дня.

За будущие страсти не дрожу,

я сам себя о них предупрежу.

Самих себя увидеть в нищете,

самих себя увидеть на щите,

заметить в завсегдатаях больниц

божественная участь единиц.

 

Признание, награда и венец,

способность предугадывать конец,

достоинство, дарующее власть,

способность, возвышающая страсть,

способность возвышаться невпопад,

как маятник — прекрасный телепат.

 

Способные висеть на волоске,

способные к обману и тоске,

способные к сношению везде,

способные к опале и звезде,

способные к смешению в крови,

способные к заразе и любви,

напрасно вы не выключили свет,

напрасно вы оставили свой след,

знакомцы ваших тайн не берегут,

за вами ваши чувства побегут.

Что будет поразительней для глаз,

чем чувства, настигающие нас

с намереньем до горла нам достать?

Советую вам маятником стать.

[Кафка 38]

Осенний вечер в скромном городке,

гордящимся присутствием на карте

(топограф был, наверное, в азарте

иль с дочкою судьи накоротке).

 

Уставшее от собственных причуд

Пространство как бы скидывает бремя

величья, ограничиваясь тут

чертами Главной улицы; а Время

взирает с неким холодком в кости

на циферблат колониальной лавки,

в чьих недрах все, что смог произвести

наш мир: от телескопа до булавки.

 

Здесь есть кино, салуны, за углом

одно кафе с опущенною шторой,

кирпичный банк с распластанным орлом

и церковь, о наличии которой

и ею расставляемых сетей,

когда б не рядом с почтой, позабыли.

И если б здесь не делали детей,

то пастор бы крестил автомобили.

 

Здесь буйствуют кузнечики в тиши.

В шесть вечера, как вследствие атомной

войны, уже не встретишь ни души.

Луна вплывает, вписываясь в темный

квадрат окна, что твой Экклезиаст.

Лишь изредка несущийся куда-то

шикарный "бьюик" фарами обдаст

фигуру Неизвестного Солдата.

 

Здесь снится вам не женщина в трико,

а собственный ваш адрес на конверте.

Здесь утром, видя скисшим молоко,

молочник узнает о вашей смерти.

Здесь можно жить, забыв про календарь,

глотать свой бром, не выходить наружу,

и в зеркало глядеться, как фонарь

глядится в высыхающую лужу.

 

Иосиф Бродский 1972

 

[onno 0]

 

Если я заболею,

к врачам обращаться не стану,

Обращаюсь к друзьям

(не сочтите, что это в бреду):

постелите мне степь,

занавесьте мне окна туманом,

в изголовье поставьте

ночную звезду.

 

Я ходил напролом.

Я не слыл недотрогой.

Если ранят меня в справедливых боях,

забинтуйте мне голову

горной дорогой

и укройте меня

одеялом

в осенних цветах.

 

Порошков или капель - не надо.

Пусть в стакане сияют лучи.

Жаркий ветер пустынь, серебро водопада -

Вот чем стоит лечить.

От морей и от гор

так и веет веками,

как посмотришь, почувствуешь:

вечно живем.

 

Не облатками белыми

путь мой усеян, а облаками.

Не больничным от вас ухожу коридором,

а Млечным Путем.

__________________

стихи Я.Смелякова

 

[onno 0]

Я была 7числа в нашем бардовском клубе где выступал замечательный дуэт исполнителей из Кемерова Алла Радзивилова и Алексей Кузин. Жаль людей было мало... у ребят столько хорошей, тёплой энергии. Алла исполнила песню на стихи Цветаевой - просто здорово!

 

Я тебя отвоюю у всех земель, у всех небес,

Оттого что лес — моя колыбель, и могила — лес,

Оттого что я на земле стою — лишь одной ногой,

Оттого что я тебе спою — как никто другой.

 

Я тебя отвоюю у всех времён, у всех ночей,

У всех золотых знамён, у всех мечей,

Я ключи закину и псов прогоню с крыльца —

Оттого что в земной ночи́ я вернее пса.

 

Я тебя отвоюю у всех других — у той, одной,

Ты не будешь ничей жених, я — ничьей женой,

И в последнем споре возьму тебя — замолчи! —

У того, с которым Иаков стоял в ночи.

 

Но пока тебе не скрещу на груди персты —

О проклятие! — у тебя остаешься — ты:

Два крыла твои, нацеленные в эфир, —

Оттого что мир — твоя колыбель, и могила — мир!

 

Цветаева 1916

[Кафка 38]

 

Кому зима -- арак и пунш голубоглазый,

Кому душистое с корицею вино,

Кому жестоких звезд соленые приказы

В избушку дымную перенести дано.

 

Немного теплого куриного помета

И бестолкового овечьего тепла;

Я все отдам за жизнь -- мне там нужна забота,--

И спичка серная меня б согреть могла.

 

Взгляни: в моей руке лишь глиняная крынка,

И верещанье звезд щекочет слабый слух,

Но желтизну травы и теплоту суглинка

Нельзя не полюбить сквозь этот жалкий пух.

 

Тихонько гладить шерсть и ворошить солому,

Как яблоня зимой, в рогоже голодать,

Тянуться с нежностью бессмысленно к чужому,

И шарить в пустоте, и терпеливо ждать.

 

Пусть заговорщики торопятся по снегу

Отарою овец и хрупкий наст скрипит,

Кому зима -- полынь и горький дым к ночлегу,

Кому -- крутая соль торжественных обид.

 

О, если бы поднять фонарь на длинной палке,

С собакой впереди идти под солью звезд

И с петухом в горшке прийти на двор к гадалке.

А белый, белый снег до боли очи ест.

 

Осип Мандельштам 1922

[Коломчанка 4]

Борис Пастернак

 

Февраль. Достать чернил и плакать!

Писать о феврале навзрыд,

Пока грохочущая слякоть

Весною черною горит.

 

Достать пролетку. За шесть гривен,

Чрез благовест, чрез клик колес,

Перенестись туда, где ливень

Еще шумней чернил и слез.

 

Где, как обугленные груши,

С деревьев тысячи грачей

Сорвутся в лужи и обрушат

Сухую грусть на дно очей.

 

Под ней проталины чернеют,

И ветер криками изрыт,

И чем случайней, тем вернее

Слагаются стихи навзрыд.

[onno 0]

МОЙ ГЕНИЙ

 

О память сердца! Ты сильней

Рассудка памяти печальной,

И часто сладостью своей

Меня в стране пленяешь дальной.

Я помню голос милых слов,

Я помню очи голубые,

Я помню локоны златые

Небрежно вьющихся власов.

Моей пастушки несравненной

Я помню весь наряд простой,

И образ милой, незабвенной,

Повсюду странствует со мной.

Хранитель Гений мой — любовью

В утеху дан разлуке он:

Засну ль? приникнет к изголовью

И усладит печальной сон.

 

К.Н.Батюшков

[onno 0]

Пробуждение

 

Я просыпаюсь в сон, и не спешу проснуться.

Бесстрашье ощущается судьбою.

Дороги мне наградой обернутся.

 

Мы мыслим, чувствуя. К чему еще стремиться?

Танцует естество мое, ликуя.

Я просыпаюсь в сон, и не спешу проснуться.

 

Как мне узнать тебя средь прочих близких?

Бог Твердь благословил, и я ступаю

Бесшумно, зная, что в пути- награда.

 

Как Свет для Дерева стал смертью? Как взобраться

Сумеет червь на лестницу крутую?

Я просыпаюсь в сон, и не спешу проснуться.

 

Еще для Матушки Природы надо

Нам сделать кое-что. Вдыхай живую

Струю, о жизнь, и знай: в пути- твоя награда.

 

Стабильность- встряски результат. Вернется

Все, что опало. Вечно будет рядом.

Я просыпаюсь в сон, и не спешу проснуться,

Узнав в пути, что путь- моя награда.

 

ОНА

 

Я думаю, что мёртвые нежны.

- Мы поцелуемся? – В ответ слышны

И смех её, и вздох. И птичья трель

Тоску пространства запускает в цель.

Она шепнёт – и звук живёт для слуха

В глубоких фьордах внутреннего уха.

 

И мы поём с ней вместе. Мы поём.

Сад есть река, где мы течём вдвоём.

Она танцует – радость и восторг

Её относят прочь, как лепесток.

Но свет лучом оповещает сад,

Что тот, кто любит жизнь, придёт назад

.

И в сирый день – откуда, не пойму –

Она спешит ко мне сквозь эту тьму

Влекомая сюда и тем, что было,

И тем, что время нам зазря сулило.

 

Теодор Рётке

[onno 0]

Я дух самой природы

Без имени и чисел,

Живу я вместе с жизнью,

Не облеченный в мысли.

.......................................

В безудержном полете

Слежу миров круженье,

Охватываю взором

Всемирное строенье.

 

Я проникаю в сферы,

Где звук еще не создан,

Где ждут дыханья жизни

Бесформенные звезды.

 

Я — мост над черной бездной,

Я — свет над вечной мглою,

Неведомая лестница

Меж небом и землею.

 

Невидимая скрепа,

Я подчинить умею

Мир формы- миру мысли,

Мир хаоса- идее.

 

Я, наконец, та сущность,

Тот беспокойный свет,

Кому от века служит

Вместилищем поэт.

 

Густаво Адольфо Беккер

[onno 0]

Ф. И. Тютчев.

 

От жизни той, что бушевала здесь,

От крови той, что здесь рекой лилась,

Что уцелело, что дошло до нас?

Два-три кургана, видимых поднесь...

 

Да два-три дуба выросли на них,

Раскинувшись и широко и смело.

Красуются, шумят, – и нет им дела,

Чей прах, чью память роют корни их.

 

Природа знать не знает о былом,

Ей чужды наши призрачные годы,

И перед ней мы смутно сознаем

Себя самих – лишь грезою природы.

 

Поочередно всех своих детей,

Свершающих свой подвиг бесполезный,

Она равно приветствует своей

Всепоглощающей и миротворной бездной.

 

1871

[Ivolga 26]

Борис Пастернак

 

НА СТРАСТНОЙ

 

Еще кругом ночная мгла.

Еще так рано в мире,

Что звездам в небе нет числа,

И каждая, как день, светла,

И если бы земля могла,

Она бы Пасху проспала

Под чтение Псалтыри.

 

Еще кругом ночная мгла.

Такая рань на свете,

Что площадь вечностью легла

От перекрестка до угла,

И до рассвета и тепла

Еще тысячелетье.

 

Еще земля голым-гола,

И ей ночами не в чем

Раскачивать колокола

И вторить с воли певчим.

 

И со Страстного четверга

Вплоть до Страстной субботы

Вода буравит берега

И вьет водовороты.