Крео мысли

[GDV 9773]

О да. В свое время зачитывался. Атмосферно очень.

 

Вспомнилось старое: как бы написали "Красную шапочку" различные писатели.

Ремарк:

 

Иди ко мне, — сказал Волк.

Красная Шапочка налила две рюмки коньяку и села к нему на кровать. Они вдыхали знакомый аромат коньяка. В этом коньяке была тоска и усталость — тоска и усталость гаснущих сумерек. Коньяк был самой жизнью.

— Конечно, — сказала она. — Нам не на что надеяться. У меня нет будущего.

Волк молчал. Он был с ней согласен.

[Sinica95 5]

Шедеврально!

[milanja 62]

Сегодня исполняется 115 лет со дня рождения гениального писателя и хочется еще раз вспомнить цитаты из его знаменитых произведений.

Спасибо за ссылку. Я обожаю Ремарка. Как ни странно,но только после прочтения его книг и книг Чейза,у меня остается чувство,что я-героиня его книг. Он пишет именно обо мне ,открывает тайну моей жизни.Самой прекрасной женщины в мире. Правда у Чейза-я мужчина. Самый крутой мужчина в жизни. Обладатель бежево-розового кадиллака и т д)))))))))))

Легкая шизофрения без последствий)))

 

Я очень быстро читаю книги. А Ремарка я не могу читать быстро.ПРоживаю каждую страничку. Обдумываю,осмысливаю.

[GDV 9773]

Легкая шизофрения без последствий)))

На это надо копирайт. И юзать при случае.

[Satenik 1391]

ГДВ, спасиб за Красную Шапочку.

Некоторые имитации шедевральны.

 

[GDV 9773]

Обращайтесь .

[onno 0]

К национальному вопросу о Русском духе

 

 

« Обыкновенно несколько причин вызывают одно последствие. При нашей склонности к идеализированию мы выдвигаем ту причину, которая нам кажется наиболее возвышенной.

Нравственность всегда была и будет утилитарной. Её принцип: кто не за нас. То против нас»

 

Часто слышу/читаю упрёки в адрес холодной, сдержанной, не эмоциональной, менее открытой Европы и европейцев.

 

«Русский дух. – Отличительные свойства русской литературы, даже всего русского искусства, как известно – простота, правдивость и совершенное отсутствие риторических прикрас. Достоинство это или недостаток – судить не берусь, но одно мне кажется несомненным: наша простота и правдивость есть следствие нашей относительной малокультурности Откуда нам знать, существуют ли пределы для человеческого познания? Нам кажется, что если мы не знаем, то только потому, что еще не искали как следует. Чужой опыт для нас необязателен – о нем ведь можно получить самые неопределенные и отрывочные сведения из ненадежнейшего источника, книг. Человеку свойственно верить в лучшее, впредь до доказательства противного, и всякую попытку отнять у вас веру мы встречаем обыкновенно энергичным отпором. Наиболее скептически настроенный русский человек в глубине души своей таит надежду. Отсюда наше бесстрашие в «правдивости», так ошеломившее европейскую критику. Реализм выдумали на Западе, там его обосновали, как теорию – но там же, в противовес ему, выдумали еще множество теорий, смягчающих безутешные выводы, к которым приводит реализм. Там есть être surpême, deus sive natura,62гегелевский абсолют, кантовские постулаты, английский утилитаризм, прогресс и еще десятки, сотни философских и социологических идей, которыми так ловко окутывают даже сами крайние реалисты «правду жизни», что она совсем перестает быть правдой

 

Наши сектанты заживо закапываются в землю, толстовцы и иные последователи различных толков, в таком огромном разнообразии рождающихся в России, идут в народ, идут, куда только Бог пошлет, разрушая собственные и чужие жизни. Писатели не отстают от сектантов. Они тоже не хотят рассчитывать, не хотят ловить мгновения. И не из лени, как может показаться поверхностному, далекому от русской жизни наблюдателю, а из уверенности – ни на чем, если угодно, не основанной – в том, что они слишком богаты, чтобы быть обязанными считать. Минуты, секунды, такты – все это так ничтожно, незначительно – этого простым, невооруженным глазом не разглядишь.

Мы хотим щедрой рукой зачерпнуть из бездонной вечности; все же ограниченное – удел европейского мещанства. Русские писатели, за немногими исключениями, совершенно искренне презирают мелочность Запада. И даже те, которые преклонялись пред Западом, никогда настоящим образом не понимали, не хотели понимать его.

Оттого западноевропейские идеи принимали у нас всегда такой фантастический характер. Даже эпоха 60-х годов, с ее «трезвостью», была, в сущности, самой пьяной эпохой. У нас читали Дарвина и лягушек резали те люди, которые ждали Мессии, второго пришествия. У нас и сейчас продолжается то же.

Мы разрешаем себе величайшую роскошь, о которой только может мечтать человек – искренность, правдивость, точно и в самом деле мы были духовными Крезами, у которых тьма всякого рода богатств, которые все свое могут показывать, которым нечего стыдиться себя. Да и Крезы, самые богатые и сильные властелины мира, не считали себя вправе всегда говорить правду: и царям приходится притворяться – вспомните дипломатические отношения; а мы, мы думаем, что можем говорить одну только правду, что всякая ложь, скрывающая нашу истинную сущность, есть преступление, ибо наша истинная сущность есть лучшее, что бывает в мире!.. Расскажите это европейцу – оно покажется ему забавнейшим анекдотом, если только он хоть что-нибудь разберет в ваших словах. Европеец все силы своего ума и таланта, все свои знания, все свое искусство направляет к тому, чтобы сделать себя и все окружающее возможно менее обнаженным, естественным, ибо естественное – в Европе об этом и не спорит никто – безобразно и страшно. Не только изящные искусства, даже наука и философия в Европе инстинктивно лгут, и этим оправдывают свое существование. Европейский ученый дает вам прежде и после всего законченную теорию, – ну, а кто не знает, что обозначает собой законченность, зачем нужно законченность? Оборвать речь, не сказавши последнего, обнадеживающего слова, не давши исчерпывающего синтеза, оставить договаривать природу – на это не пойдет никто из наших западноевропейских соседей. У них утешительный конец и разрешающее последнее слово припасены задолго до начала и первого слова. У них прикрасы и риторика – conditio sine qua non64 творчества, единственное лекарство против всех зол. В философии там господствует теодицея, в науке – закономерность. Даже Кант не умел избегнуть декламации, даже у Канта последним доказательством является «нравственная потребность…»

 

Итак, нам предстоит выбор между художественной и законченной ложью старой, культурной Европы, ложью, явившейся результатом тысячелетнего и мучительного опыта, и бесхитростной, безыскусственной простотой и правдивостью молодой, некультурной России. Они ближе к концу, мы ближе к началу. Но кто ближе к истине? И может ли быть разговор о добровольном, свободном выборе? Вероятно, нет. И, вероятно, ни старость, ни молодость равно не могут дать нам той истины, которую мы ищем. Да и существует ли последняя истина? Не есть ли самое понятие об истине, самое предположение об ее возможности лишь результатом ограниченности – нашего опыта? Мы a priori решаем, что одно должно быть возможно, а другое невозможно, и из этой произвольной предпосылки выводим понятие истинного. И каждый, соответственно своим силам и условиям своего существования, судит по-своему»

 

Апофеоз беспочвенности» философа Льва Шестова.

http://www.litres.ru/lev-shestov/apofeoz-b...onlayn/page-13/

[onno 0]

Почитала Пятигорского "Размышляя о политике" Моих извилин на его сложность, глубину мысли не хватает, но кое что, кое где было понятным.

 

"Принципиально пассивная позиция индивида в отношении войны является прямым следствием почти универсального принятия людьми начала XX века идеи о неотвратимости войны.

Отсюда — добровольный отказ индивида от своей смерти (раз все равно и так нам всем крышка). Здесь мы безусловно имеем дело с особой интеллектуальной аберрацией, нередко переходящей в массовый (в смысле, разъясненном нами выше) психоз. Коллективная смерть оказывается этически положительной, чуть ли не желанной. И тут престранный вывод, делающий эту аберрацию почти совершенной: индивидуально оставалось только выживать. Ряд замечательных послевоенных исследований — от Вилфреда Биона и Роберта Лифтона до Грегори Бейтсона — говорят скорее о выживании человека, а не индивида. Очевидно, что первопричиной всех такого рода аберраций был неотрефлексированный опыт массовой гибели

 

В абсолютной войне убивающий и убиваемый полностью взаимозаменяемы. Один может стать другим в точке и в момент убийства. Отсюда следует их неразличение как «агентов войны», так сказать. Это неразличение дополняется и не различением одного убивающего или убиваемого от другого. И те и другие в контексте абсолютной войны — люди, а не личности. Это ясно видно в технической военной терминологии на примере таких выражений (тысячи раз повторяемых в советских сводках Великой Отечественной войны), как «уничтожение техники и живой силы противника».

 

Второе обстоятельство. В абсолютной войне обязательно обесчеловечивание человека, отождествившего себя с государством. Сначала он обезличивается, затем он обесчеловечивается, превращаясь в живой материал войны, но обезличивание совершается уже в силу одинаковости думанья о смерти убивающим и убиваемым.

 

Вообще, любое думанье о смерти в общем порядке уже предполагает, что в этом месте и в этот момент личности нет. Но это — только одна сторона идеи коллективной смерти

 

Третье обстоятельство — это равность смерти всех пассивных и активных участников абсолютной войны и непринятие индивидуальных различий в восприятии ими смерти. Ведь «коллектив» коллективной смерти — это все мы, объединенные отождествлением, пусть сколь угодно фиктивным, с нашим абсолютным государством, участвующим в абсолютной войне.

 

Моральных войн не бывает, даже если какая-то война, названная по случаю «оборонительной», «национально-освободительной» или, на пределе марксистского жульничества, «справедливой», получает менее низкую, компромиссную этическую оценку. Но войны же все-таки есть? Тогда появляется мысль о какой-то «другой», неабсолютной войне, которая уже имеет место в политической действительности.

 

Сейчас нам, философствующим о войне из начала XXI века, невозможно продолжать о ней разговор на старом языке, а новому мы еще не научились. Отсюда — необходимость маленького семиотического отступления. Ведь пока и о «другой», неясной и не нашедшей своего определения войне мы разговаривали на языке ушедшей в прошлое войны абсолютной. Апофеоз идеологической демагогии и политического шулерства, достигнутый в «Холодной войне», явился весьма важным фактором, фальсифицирующим не только абсолютную войну, но и войну вообще

 

«Война» перестала служить обозначением какого бы то ни было конкретного содержания, перестав, тем самым, быть элементом или аспектом какой-либо структуры сознания.

Незнание войны как смерти обессмысливает метафору войны это обозначение состояния сознания, в котором не делается различия между сущностью и существованием человека, а психологически это состояние сознания тяготеет к воспроизведению себя в негативных ситуациях, которые по своей природе не могут найти рационального разрешения. Мы думаем, что незнание войны как смерти оказалось решающим фактором в полной неспособности сегодняшней политической рефлексии понять и объяснить терроризм не только как не войну, но и как не политику.

 

Возьмем для примера сегодняшний разговор о войне

А. Русский политический философ, профессор одного из американских университетов: «Великая держава ссорит соседей, воюет и расширяется. Воевать — дело великой державы».

 

Как саркастически заметил английский мыслитель и писатель Олдос Хаксли: «Главное ведь не в том, чтобы выжить, а в том, кем ты выживешь».

http://gtmarket.ru/laboratory/basis/3182/3188

[Katrin 1]

Моральных войн не бывает, даже если какая-то война, названная по случаю «оборонительной», «национально-освободительной» или, на пределе марксистского жульничества, «справедливой», получает менее низкую, компромиссную этическую оценку. Но войны же все-таки есть? Тогда появляется мысль о какой-то «другой», неабсолютной войне, которая уже имеет место в политической действительности.

 

Читаете ерундистику какую-то. Лучше Гумилева почитайте, Льва Николаевича, логика и оригинальные идеи.

 

[onno 0]

Пятигорского люблю за неординарность, импульс, язык. Прослушала все его лекции в ютубе, невероятной эрудиции человек. Правда говорит он лучше , чем пишет, он живые диалоги любит и в них раскрывается, как философ. Гумилёва не читаю, устарел, ненаучен

 

 

"Если у кого-то будет в списке сам Гумилёв, то его в кругах современных историков тем более никто всерьёз принимать не станет.

Надо сказать, что в последнее время немало видел критики работ Льва Николаевича. В частности, такими известными личностями, как Б.А. Рыбаков. Изложенные в них факты ярко противоречат тому, что писал Гумилёв, вплоть до доказательств обратного при помощи археологии, летописей и т.п. Л.Г. обвиняют чуть ли не в фальсифицировании данных и откровенном непрофессионализме.

Поскольку Лев Гумилёв уже ничем не может ответить на подобную критику, хотелось бы слышать мнения участников группы по этому поводу.

Думаю для нашего времени эта теория совсем "неконвертируема".. И чем дальше, тем всё больше видна её несостоятельность.."

[Katrin 1]

Так ткните пальцем в текст, где Гумилев фальсифицирует .

[Subudaj 27]

Не читал, но осуждаю ©

[onno 0]

Так ткните пальцем в текст, где Гумилев фальсифицирует .

 

 

Набираете в гугле " ошибки в работах Гумилёва" и получаете САМИ ответы на вопросы.

 

Бросаются в глаза два недостатка. Во-первых, автор при своей репутации историка-эрудита вопиюще неряшлив в обращении с фактами.

В целом историографическая критика Л.Н. Гумилева суммируется по четырем главным направлениям: 1) проблема «иудейско-хазарской химеры» и русско-хазарские отношения, 2) русско-половецкие отношения, 3) датировка и авторство «Слова о полку Игорёве», 4) русско-золотоордынские отношения. При всей важности этих направлений перед нами предстает картина, поражающая своей неполнотой. Вне существенной критики оказалось гумилевское понимание не только всех остальных событий российской истории, но практически всей истории зарубежных стран и народов.

 

Большинство критических статей, которые писались представителями академической науки, было направлено не против сочинявшихся Л.Н. Гумилевым «степных трилогий» и иных «историографических панорам», а против «пассионарной теории этногенеза»

http://scepsis.net/library/id_3308.html

 

1.2. Критика выдвинутых закономерностей развития этносов и истории.

Нет сомнений, что Гумилев выявил важные понятия и сделал ценные наблюдения относительно происхождения и развития народов. Но вот насчет “законов” - тут позвольте усомниться. И дело не только в методологических рассуждениях. Дело в том, что существуют народы, которые ведут себя не “по Гумилеву”.

http://passiorush.h1.ru/Path-Kritika/Kritika-1.htm

 

Не по Гумилёву мне интересна история.

 

Subudaj, есть дом2, а ты, похоже, серж2, по выбранной манере общения.

[zija 574]

А если не в Google набирать, а подумать...

Вся критика происхождением из 70-х годов - критиковать сына контрреволюционера относилось к обязанностям советских историков, и вообще - читать Гумилева и собственные/!/ выводы делать...

[onno 0]

Вам просто поспорить интересно? Читайте внимательнее и делайте выоды.

(Дьяконов 1992: 226—228; Клейн 1992: 239—242; Кузьмин 2005: 266—294; Тюрин 1992: 223—225; Шнирельман 2004: 103—122; 2005: 248—275; Шнирельман, Панарин 2000: