Джереми Кларксон: Стоять, тряпка! Только неудачники становятся эмигрантами.
Господь говорит нам, что в жизни есть 10 правил: Сэр Томас Бичэм, дирижер, считал, что есть лишь одно – испробовать все, кроме инцеста и народных танцев. Большинство людей, однако, полагают, что правил – два. Никогда не встречайся со своими героями. И никогда не превращай хобби в работу.
Есть, впрочем, и третье правило. Оно важное. Оно даже важнее того, которое указывает никогда не встречаться с Чаком Йегером – американским летчиком-испытателем, который стал героем, когда преодолел звуковой барьер – потому что он окажется человеком крайне неприятным. Оно важнее правила насчет «не возжелай жену ближнего своего». Оно даже важнее правила не заниматься народными танцами.
Оно известно просто как Третье Правило и говорит оно вот о чем: никогда, ни при каких обстоятельствах не становись эмигрантом.
Ты можешь подумывать о том, чтобы переехать в ЮАР, потому что какие-то коммунисты разбили окна твоего милого дома. Ты можешь решить, что пора сваливать в Новую Зеландию, потому что полиция обнаружила строителя с переломанными ногами у тебя в бассейне. Или ты можешь рассматривать возможность переезда в пещеру на Северо-западном Фронте, потому что ты подорвал пару небоскребов.
Но не поддавайся. Всегда лучше оставаться на месте и терпеть музыку. Даже если музыка, о которой идет речь – это звон разбитого стекла в прихожей или крики других заключенных в душе, или хрящеватый, тягучий звук выдергиваемых у тебя ногтей.
Истина заключается в следующем: все до единого люди, которые переезжают в другую страну – за исключением Америки, куда едут, чтобы расти – это неудачники. Серьезно – ведь никто никогда не просыпался и не говорил: "Я совершенно счастлив. У меня есть замечательная семья, много друзей, великолепная работа и достаточно денег. Так что поеду-ка я в Австралию".
Всегда все наоборот. "Жена от меня ушла. Дети не хотят меня знать. Развод стоил мне кучу денег, и у меня нет друзей. Так что придется мне ехать в Оз (Австралия – прим. перев.)." Вот почему они называют нас там «нытики-англичане». Потому что англичане, которые им достаются, ни на что другое не способны.
Разумеется, я бывал на множестве райских пальмовых островов и думал, глядя на то, как солнце играет в стакане с ромом, как чудно было бы жить в месте, где нужно только носить шорты и читать книжки.
Но мне известны две вещи. Во-первых, дом – не там, где ты живешь; он – там, где твои друзья. А во-вторых – через неделю я бы превратился в законченного алкоголика. Я бы начал с попыток не пить до 12-ти. Но потом 12 превратились бы в 10, а затем – не успел бы я оглянуться – как уже заливал бы джином сухой завтрак, а мой нос стал бы огромным и покрылся бы чем-то вроде полипов.
Потом выпивка начала бы навевать тоскливые мысли. Я осознал бы, что мое существование – мелкое и бесцельное, и что каждая девушка, которую я знал, была либо из резины, либо ее интересовали только мужчины с 65-футовыми яхтами на пристани. А не с носами, которые смахивают на днище военного корабля.
Чтобы окончательно не потерять рассудок, мне пришлось бы постоянно напоминать себе и всем в пределах слышимости, что я никак не мог жить в Британии, потому что там полно чертовых иностранцев, которые даже не думают учить английский. После чего я позвал бы Мануэля и – на английском – заказал бы еще одну пинту джина.
На прошлых выходных я был на Мальорке, которая до отказа забита британскими иммигрантами, каждый из которых начинает свой рассказ о том, как он туда попал, одними и теми же словами: "Ну, после того, как я продал свой кэб..."
И вот они сидели там – в своих пивных и футбольных барах – с отчаянием в глазах и разрушенными алкоголем носами, награждая всех вокруг своими заезженными взглядами на старую жизнь в родной Англии.
"Не понимаю, как ты можешь жить в Британии. Чертова погода. Чертовы мусульмане. Чертов Браун", а потом, после тоскливой паузы: "... у тебя случайно нет сегодняшнего выпуска «Telegraph»?".
Мне всегда было искренне жаль эмигрантов, а теперь, конечно же, жизнь для них – где бы они ни были – стала хуже, чем когда-либо, потому что – ни с того, ни с сего – их гасиенда стоит меньше, чем клочок земли, на котором они ее построили 10 лет назад, и они никому не могут сдать свою летнюю квартиру, которую купили, чтобы обеспечить добавку к пенсии. Которая теперь тоже ничего не стоит.
Это лишний раз доказывает, что никакого Бога нет. Потому что никто, будучи силой добра, не стал бы так добивать людей. "Я сделаю тебя таким жалким, несчастным и одиноким, что ты нарушишь Третье Правило. А потом я отберу у тебя твой дом и все твои деньги, пока ты не станешь бродягой-алкоголиком в стране, языка которой ты не знаешь, и пока ты не начнешь блевать джином в канаву через свой испещренный полипами нос в три часа ночи." Нужно быть законченным негодяем, чтобы обрекать кого-то на такую боль.
К несчастью, я боюсь, что в ближайшие месяцы – с усугублением кризиса – огромное множество людей начнет размышлять: а не была бы их жизнь счастливее на солнечной стороне?
Призываю вас обдумать это очень тщательно. Даже если у вас забрали землю и дом – они не могут отобрать ваших друзей. Или семью.
И совершенно неважно, как редко вас навещают дети – можете мне поверить: если будете жить заграницей, вы их, вероятно, больше вообще не увидите. Никогда.
Вы будете сидеть там в баре, в своей дурацкой гавайской рубашке, притворяясь, что официант – ваш друг, и перечитывая штрих-код на экземпляре «The Week» двухлетней давности, отчаянно пытаясь убедить себя, что вы – счастливы. Но вы не будете счастливы, потому что заграница – это место, куда ездишь в отпуск. Британия – это дом.
И знаете что? Да, тут холодно. Да, здесь правят идиоты. И да – Джейд Гуди меня тоже слабо волновала. Но мы, по крайней мере, не скидываем ослов с башен и не готовим обед в саду. А так как температура здесь никогда не поднимается выше 14 градусов и постоянно идет дождь – у нас меньше соблазнов сидеть целый день на улице и спиваться.
