Три абзаца для Айдара!

[ajdar 1]

Док, продолжай!

 

Ярошик, неужели ты все это вручную набил?;-)

[Jiri Jarosik 0]

Мало сейчас на форуме таких тем, а Метки (автора) вообще практически нет. Увы, новыЯ поколения наступают со своими интересами Но! Будем бороться, хоть и вручную, если не сказать в рукопашную

[doktor 0]

Девочки называли свою сутенершу ласково: мама… Она пила только минеральную воду, не курила и проявляла наивный интерес к принципу действия Паутины. А что – тема! Глубоко за полночь я ей пытался объяснить, что такое Браузер, а она рассказывала мне о своей несчастной полугодовалой любви: пару месяцев назад ее бросил бой. Более всего «маму» обидело неожиданное известие о том, что у него была жена. Вечер прошел более чем невинно. Ничто человеческое сутенершам не чуждо, так надо понимать.

За последние пол года эта история о неразделенной любви была уже седьмой в моей коллекции. Нужно было срочно разгрузить мозг.

[Jiri Jarosik 0]

Здесь, конечно, много больше трех абзацев, но... есть в этом что-то... щемящее...

Мне очень понравилось, делюсь.

 

Стрелочник

 

Это объявление я услышал в вагоне пригородного электропоезда. За окном летел куда-то вбок мокрый зимний лес, а машинист перечислял по радио, какие специальности требуются управлению железной дороги. Относительная влажность была сто процентов. Ни одной из перечисляемых специальностей я не владел, что почему-то вызывало грусть. Последним в этом

списке утраченных возможностей значился стрелочник. "Одиноким стрелочникам предоставляется общежитие", - сказал репродуктор и умолк.

Я всегда был одиноким, но никогда - одиноким стрелочником. Нельзя сказать, что мне нравилось быть одиноким, да и профессия стрелочника не слишком привлекала меня.

Но в сочетании слов "одинокий стрелочник" была какая-то необъяснимая прелесть, что-то настолько беспросветное и неуютное, бесправное и жалостное, что я немедленно вышел из электрички и отправился искать управление железной дороги.

Кажется, там подумали, что мне требуется общежитие. Человек в черном кителе с оловянными пуговицами долго рассматривал мое заявление на свет, ища намек на общежитие и пропуская самые главные слова об одиночестве стрелочника. Ему не приходило в голову, что в общежитии сама идея одиночества теряет всякий смысл.

- Хотите быть стрелочником? - наконец спросил он и задрал голову так, что его ноздри уставились на меня, точно дула двустволки.

- Одиноким стрелочником, - поправил я.

- Да, именно одиноким стрелочникам мы предоставляем общежитие, - с удовольствием выговорил он.

- Я не прошу этой привилегии, - сказал я.

Должно быть, я вел себя неправильно или говорил не те слова, потому что железнодорожник заерзал на своем кресле, а в глазах его на секунду мелькнул испуг.

- Вы отказываетесь от общежития? - спросил он задумчиво и вдруг снова вскинул голову и прокричал: - Или как?

- Послушайте, - сказал я ему. - Дайте мне какую-нибудь стрелку. Я постараюсь быть полезен... А мое одиночество не может иметь для вас принципиального значения.

- Нет стрелок! Нет ни одной стрелки! - закричал он, как можно дальше отодвигая от себя мое заявление. - Ради Бога, заберите ваше заявление...

Я вас прошу! Масса других специальностей, курсы, стипендии, повышение без отрыва...

- У меня мечта, - сказал я. - Дайте мне стрелку, маленькую будочку, свой семафорчик, желтый и красный флажки... Нет, я сам их сошью. Это больше соответствует одиночеству. В крайнем случае, я обойдусь без семафорчика. Он подписал заявление.

И вот я стрелочник. У меня своя будочка, подогреваемая изнутри небольшой электрической лампочкой, которая одновременно служит для освещения. До стрелки ходить совсем недалеко, километра два, и я ежедневно проделываю этот путь туда и обратно по нескольку раз. Работа у меня сдельная, и зарплата зависит от количества проходящих мимо поездов.

Иногда случается, что поезда по какой-нибудь причине не ходят, но это бывает редко.

Самое главное в моей работе, как я быстро понял, - это угадать момент приближения поезда, так как расписания у меня нет. Мне пытались всучить прошлогоднее расписание, но я отказался, полагаясь на свою интуицию. Интуиция должна быть двойной, потому что нужно угадать не только, идет ли поезд, но и нужно ли переводить стрелку.

Обычно я угадываю первое безошибочно за полчаса до прохода поезда. Это как раз то время, которое требуется, чтобы неторопливо дойти до стрелки и только тут, когда огни поезда уже видны, за считанные секунды решить, нужно ли переводить стрелку. Как правило, я ее не перевожу, но бывает, что перевожу, проклиная себя в душе за уступчивость. Почему-то

мне никогда не хочется ее переводить.

Моя стрелка очень проста. Говорят, что есть более сложные стрелки, но ими управляют и более одинокие стрелочники. Я еще не слишком одинок. Мне еще улыбаются девушки из окон электричек, так что возможностей для совершенствования сколько угодно.

От моей первой стрелки отходят два пути - левый и правый, а подходит к ней один - центральный. Эту терминологию нужно выучить раз и навсегда и ни в коем случае не путать. Стрелку следует переводить до прохода поезда, в противном случае будет поздно. То есть можно перевести и потом, но в этом уже будет мало смысла. Ни за что на свете нельзя переводить

стрелку в середине состава, так как может произойти что-нибудь непредвиденное. Об этом меня особенно предупреждал мой учитель, бывший одинокий стрелочник, к которому неожиданно вернулась жена с сыном, поставив его перед необходимостью менять специальность.

Переведя стрелку, я обычно встаю рядом с нею, держа в правой руке желтый флажок. При этом я смотрю на окна вагонов, надеясь, что пассажиры оценят мое старание, точность и полное бескорыстие. Впрочем, я не требую оценки, хотя бывает очень приятно, когда какая-нибудь женщина бросит мне цветок или ребенок состроит рожицу. Однако чаще летят пустые бутылки,

что очень действует мне на нервы.

Проводив поезд, я смазываю стрелку и возвращаюсь в будочку. Вот тут-то и наступают минуты, ради которых я бросил бывшую свою профессию и подался в одинокие стрелочники без общежития. Я достаю свою любимую игру, детскую железную дорогу с шириной пути 12 миллиметров, изготовленную в ГДР, и раскладываю ее на полу в будочке. У меня один паровоз. но зато стрелок целая уйма, и многие из них не в пример сложнее той, за которую мне платят деньги. Я кладу пальцы на клавиатуру пульта и играю, закрыв глаза, какую-нибудь мелодию. Слышно, как щелкают игрушечные стрелки и носится, жужжа, мой паровозик.

Еще ни разу он не сошел с рельсов, хотя путь его бывает настолько причудлив, что даже сам я удивляюсь. Игра требует полного, совершенного одиночества, одиночества на всю катушку, и безусловно непригодна для общежития.

Таким образом я совершенствуюсь в своей специальности. После таких упражнений мне нисколько не трудно управляться со своей подотчетной стрелкой. Не трудно, но скучновато. Потому как, что ни говори, а два пути, которые находятся в моем ведении, не исчерпывают возможностей фантазии и вдохновения.

Больше всего меня печалит, что работа моя, в отличие от игры, абсолютно бессмысленна. Я уже несколько раз убеждался, что оба пути совершенно равноправны, и поезду все равно, по какому идти. Но дело даже не в этом.

Я совершенно точно знаю, что в пяти километрах от моей стрелки находится точно такая же, но обратного действия. Она сводит два пути в один. Там тоже имеется будочка, в которой сидит стрелочник-профессионал с тридцатилетним стажем. Куда бы я не загнал свой поезд, он все равно направит его на центральный путь. Это единственное, что он умеет делать. Я думаю, что он уже изучил мою манеру и всегда знает с какой стороны ждать поезда. Кстати, он тоже совершенно, совершенно одинок.

 

(с) А. Житинкин, 1975

[Jiri Jarosik 0]

Хосе Аркадио Буэндиа заплатил тридцать реалов и вошел с ними в шатер, где бритоголовый великан с обросшим шерстью телом, медным кольцом в ноздре и тяжелой железной цепью на щиколотке сторожил сундук, похожий на те, в которых пираты хранят свои сокровища. Когда великан поднял крышку, из сундука потянуло пронизывающим холодом. Внутри не было ничего, кроме огромной прозрачной глыбы, набитой несметным числом белых иголок; упав на них, вечерний свет разлетелся на тысячи разноцветных звезд.

 

Хосе Аркадио Буэндиа был озадачен, но, зная, что дети ждут от него немедленного объяснения, он решился и пробормотал:

 

– Это самый большой в мире бриллиант.

 

– Нет, – поправил его великан. – Это лед.

 

Ничего не понявший Хосе Аркадио Буэндиа потянулся было к глыбе, однако великан отстранил его руку. «Еще пять реалов, и тогда трогайте», – сказал он. Хосе Аркадио Буэндиа заплатил пять реалов, положил ладонь на лед и держал ее так несколько минут; и сердце его, соприкоснувшееся с тайной, сжалось от страха и восторга. Не зная, как объяснить это необыкновенное чувство детям, он заплатил еще десять реалов, чтобы они сами его испытали. Маленький Хосе Аркадио отказался трогать. Аурелиано, напротив, смело нагнулся и положил руку на лед, но сразу же отдернул ее. «Это кипит», – испуганно воскликнул он. Отец даже не обратил на него внимания. Опьяненный очевидностью чуда, он забыл в ту минуту и о крушении своих бредовых затей, и о брошенном на съедение кальмарам трупе Мелькиадеса. Заплатив еще пять реалов, Хосе Аркадио Буэндиа торжественно возложил руку на глыбу, как свидетель, дающий показания в суде, кладет ее на Библию, и воскликнул:

 

– Это величайшее изобретение нашего времени!

 

(с) Габриэль Гарсиа Маркес

"Сто лет одиночества"

 

У Кнехта, когда он вышел на берег, и в мыслях не было купаться или плавать, день для этого был чересчур прохладный, и после дурно проведенной ночи он чувствовал себя слишком слабым.

Теперь, когда он стоял под теплыми лучами солнца, возбужденный только что пережитым, а также товарищеским приглашением и вызовом своего воспитанника, подобная смелость уже не казалась

ему столь безрассудной. Но больше всего он боялся, как бы все, чему этот утренний час положил начало, все, что он возвещал, снова не сгинуло, не исчезло, если Кнехт теперь бросит юношу,

одного, разочарует его, если в холодной взрослой рассудительности откажется от предложенной пробы сил.

Правда, чувство неуверенности и слабости, возникшее вследствие быстрого переезда в горы, предостерегало его, но кто знает, может быть, надо пересилить себя, делать резкие движения, и тогда он скорее преодолеет свое недомогание. Вызов победил сомнения, воля -- инстинкт. Он быстро скинул легкий халат, сделал глубокий вдох и бросился в воду в том же месте, куда нырнул его ученик.

Озеро, питаемое ледниковыми водами и доступное даже в самые жаркие дни лишь для очень закаленных купальщиков, с острой враждой пронзило его ледяным холодом. Кнехт приготовился

к изрядному ознобу, но не к этой свирепой стуже, которая отовсюду охватила его, будто пылающим пламенем, и после минутного ощущения ожога начала быстро проникать в его тело.

После прыжка он сразу вынырнул на поверхность, увидел далеко впереди плывущего Тито, ощутил, как его одолевает ледяная, дикая, враждебная стихия, и в воображении своем еще боролся за цель заплыва, за уважение и дружбу, за душу юноши, когда на деле он уже боролся со смертью, вызвавшей его на поединок и охватившей его в борьбе. Все силы свои бросил Кнехт в эту

схватку и сопротивлялся до тех пор, покуда не перестало биться сердце.

 

(с) Герман Гессе

"Игра в бисер"

 

Естественно, все упирается в вопрос: жило ли вообще на свете такое существо — Человек? Поскольку на сегодняшний день нет положительных данных, будет разумнее исходить из того, что такого существа не было, что действующий в преданиях Человек — плод вымысла, фольклорный персонаж. Вполне возможно, что на заре культуры Псов возник образ Человека как родового божества, к которому Псы обращались за помощью и утешением.

 

В противовес такому трезвому взгляду кое-кто склонен видеть в Человеке настоящего бога, пришельца из некой таинственной страны или из другого измерения, который явился в наш мир, чтобы помогать нам, а затем вернулся туда, откуда пришел.

 

И, наконец, есть мнение, что Человек и Пес вместе вышли из животного царства, сотрудничали и дополняли друг друга в становлении единой культуры, но потом, в незапамятные времена, их пути разошлись. Многое в преданиях вызывает недоумение, но больше всего озадачивает благоговейное отношение к Человеку. Обыкновенному читателю трудно поверить, чтобы речь шла всего лишь о сказительском приеме. Перед нами нечто гораздо большее, нежели зыбкое почтение к родовому божеству; чутье подсказывает, что это благоговение коренится в ныне забытом веровании или ритуалах доисторической поры. Конечно, теперь трудно рассчитывать на то, что удастся решить хоть один из множества связанных с преданиями спорных вопросов. Итак, предания перед вами, можете читать их для развлечения, или как исторические свидетельства, или в поисках скрытого смысла. Но широкому читателю настоятельно советуем не принимать их слишком всерьез, иначе вам грозит полное замешательство, если не помешательство....

 

(с) Клиффорд Саймак

"Город"

 

*** Это всё из последнего прочитанного или читаемого сейчас ***

 

ЗЫ: фантастику не люблю (этап, пройденный в детстве и ВЬюношестве), но Саймак - это отдельная тема!

[Jiri Jarosik 0]

Из золотого запасника, 2004-2006 годы.

 

Есть у меня несколько абзацев для...

 

As I began to love myself I found that anguish and emotional suffering are only warning signs that I was living against my own truth.

Today, I know, this is "AUTHENTICITY".

 

As I began to love myself I understood how much it can offend somebody As I try to force my desires on this person, even though I knew the time

was not right and the person was not ready for it, and even though this person was me. Today I call it "RESPECT".

 

As I began to love myself I stopped craving for a different life, and I could see that everything that surrounded me was inviting me to grow.

Today I call it "MATURITY".

 

As I began to love myself I understood that at any circumstance, I am in the right place at the right time, and everything happens at the exactly right moment. So I could be calm.

Today I call it "SELF-CONFIDENCE".

 

As I began to love myself I quit steeling my own time, and I stopped designing huge projects for the future.

Today, I only do what brings me joy and happiness, things I love to do and that make my heart cheer, and I do them in my own way and in my own rhythm.

Today I call it "SIMPLICITY".

 

As I began to love myself I freed myself of anything that is no good for my health - food, people, things, situations, and everything the drew me down and away from myself. At first I called this attitude a healthy egoism.

Today I know it is "LOVE OF ONESELF".

 

As I began to love myself I quit trying to always be right, and ever since

I was wrong less of the time. Today I discovered that is "MODESTY".

 

As I began to love myself I refused to go on living in the past and worry about the future. Now, I only live for the moment, where everything is happening.

Today I live each day, day by day, and I call it "FULFILLMENT".

 

As I began to love myself I recognized that my mind can disturb me and it can make me sick. But As I connected it to my heart, my mind became a valuable ally. Today I call this connection "WISDOM OF THE HEART".

 

We no longer need to fear arguments, confrontations or any kind of problems with ourselves or others. Even stars collide, and out of their crashing

new worlds are born.Today I know THAT IS "LIFE"!

© Чарли Чаплин, на свое 70-летие

 

P.S. есть переводы на русский, легко найти самостоятельно, кому надо.